Шакти-йога

[laili]

ॐ नमः शिवलिङगाय
Ом, поклонение Шива-Лингаму!

I.

- Это признаки тёмного века: распространение нечистых обрядов, упадок нравов, рождение нежелательного потомства, вырождение земли, нашествие врагов… - вещал Индрадас-гуру своим ученикам. – Погрязшие в низменных страстях люди арийской земли предаются низменным страстям, - учитель повёл рукой в сторону похожих на грязный муравейник лачуг Бенареса, где в предвкушении праздника Шивы шевелилась пёстрая возбужденная толпа, - не поэтому ли, спросите, нашей страной правят не ведающие Закона варвары? – он указал в сторону городской крепости, где с минаретов мечети раздавался полуденный протяжный голос муэдзина. – Мир клонится к упадку и подготавливает свой путь к окончательному растворению, когда безумству беззакония придёт конец. Миры возникают, миры исчезают, только Вишну над этим. Потому не поддавайтесь мирам, положитесь на Вишну, дарующему освобождение…

Множество подобных наставлений успел выслушать Дамодар за время своего ученичества от своего гуру, но здесь, на берегу священного Ганга – с одной стороны, и в святом для шиваитов Бенаресе – с другой, слова учителя звучали особенно значимо. Картины страшной гибели людей, с воем и плачем низвергающихся в страшный зёв Всеобщего Растворения, стояли перед глазами ученика знаменитого брахмана, когда он со своим товарищем Рамдасом шёл по берегу Ганга в город. Сегодня забрызганный нечистотами и усыпанный пеплом погребальных костров был полупустынен, зато вдоль ближайших к воде жилищ скучилось много горожан, так что от пестроты женских сари рябило в глазах.
Вдруг впереди откуда-то издалека донёсся трубный протяжный звук и забили барабаны. Толпа охнула и оживлённо зашевелилась.

- Пока весь город занят поклонением Шиве, на что могут рассчитывать два вишнуита, захотевшие собрать подаяние для своего учителя во славу Вишну? – заметил Дамодар
- Брат, - ухмыльнулся Рамдас, - этот город круглый год занят ублажением его Лингама [Символа полового члена], неужели ты думаешь, что здесь вишнуиты не выживают, - загадочно подмигнул он товарищу.

Друзья вышли к большой улице, где праздник был уже в самом разгаре. Процессия, восхвалявшая Шиву, двигалась к главному храму Вишванатх. Впереди извиваясь тонким телом бежал, размахивая трезубцем, полунагой юношу, бёдра которого были обмотаны шкурой пантеры, шея - увешана гирляндами цветов, а руки и ноги украшали многочисленные браслеты. Следом отчаяно стуча в барабаны и трубя в трубы шли музыканты, а дальше шла красочно разодетая толпа горожан, распевавшая шиваитские гимны. Среди них преобладали женщины, облаченные в самые яркие сари, которые только можно представить, нацепившие на себя самые разнообразные украшения и обильно накрасившие свои лица.

От их ярких розовых губ и лиц и черных глаз у Дамодара зарябило в глазах. Чтобы отвлечь своё сознание от шиваитского непотребства, он закрыл глаза и представил как вся эта толпа топает, распевая гимны, прямёхонько во всё тот же зёв Растворения…

- Эй брат, - толкнул его Рамдас. Его лицо снисходительно улыбалось, глядя на постное лицо друга. - Ну нельзя же так!.. Мне кажется, я знаю чем тебе помочь, - его глаза таинственно засверкали.
- Чем?... Брр! То есть от чего? – смутился Дамодар.
- Пойдём, я покажу, - не услышал вопроса Рамдас и схватив товарища за плечо толкнул его в сторону от процессии, в глубину трущоб Бенареса. Кривые улочки были почти пусты, только совсем древние старики сидели около своих домов, карауля совсем уж малолетних детишек, резвящихся в уличной грязи. Правда частенько навстречу попадались маловменяемые группки возбужденных горожан, распевавшие что-то чересчур непотребное, чаще всего женщин, пытавшихся увлечь двух вишнуитов в свое веселье, от которых несчастному Дамодару приходилось в буквальном смысле отбиваться.

- Брат, куда ты меня тащишь! – взмолился наконец он.
- Просить подаяние, куда ещё… Ага, а вот кто может нам его дать! – воскликнул он, завидев очередную толпу женщин, плясавших впереди на открытой площадке под большим баньяном. – Хорошее подаяние нас ждет, брат. К сожалению, не думаю, что нам удастся принести его учителю… Что ж, воспользуемся сами…

Дамодар перевёл глаза на женщин, пестревших своими сари под деревом и обомлел.
Он замер на месте и захлёбываясь от возмущения, набросился на Рамдаса:
- Несчастный! Ты же лучший ученик гуру, как ты мог так низко пасть!
- Да молчи же, брат, не ори, - он заозирался по сторонам и перешёл на полушёпот, - ученику, покуда он не возблагодарит учителя и не займётся домохозяйством, нельзя касаться женщин…
- Ну!
- А это не женщины, - спокойно припечатал Рамдас.
Дамодар снова посмотрел на толпу и округлил глаза. Растерянно он глянул на друга.
- Да, это хиджры.

Между тем хиджры заметили двух остановившихся юношей в одеждах отшельников и с грубым хохотом и шутками подначивая друг друга, начали сами подбираться в их сторону.

- Бррр! – снова забормотал Дамодар и зажмурив глаза, замотал головой. – Но это же ничего не меняет!
- Меняет и еще как! – отрезал Рамдас. – Ты больше портишь карму своими ахами-вздохами при виде женщины, чем от общения с хиджрой!

Между тем улюлюкающие хиджры подошли к ним вплотную. Рамдас изобразил на лице просветленную улыбку человека, близкого к Освобождению:

- Приветствую вас, достопочтенные девушки, призревшие двух брахмачаринов [учеников], обративших свои мысли к постижению Вед.

По хиджрам прокатился гулкий хохот. Самый толстый из них, блестя густо накрашенными глазами и кривя грубы рот, придвинулся к ученику совсем близко прогнусавил:

- Привет, вишнуит! Решил восславить Шиву в Бенаресе?... А этот что?...

Хиджра указал на его друга.
Дамодар опять зажмурил глаза и в ужасе бормотал ведические мантры.

Другой хиджра, изящными шажками путаясь в юбке, подбежал к несчастному ученику и прислонившись к нему, нежно приобнял его за измождённую талию. Почувствовав на себе ласковые руки и мягкую ткань сари, Дамодар впал в ступор и открыл испуганные глаза.

- Что с тобой? Ты болен, святой человек? - спросил хиджра его.

- Э-э-э, - хитро улыбаясь, заоправдывался Рамдас, - брат подвизался аскезе в джунглях Магадхи. Он столь свят, что одно прикосновение к нему приближает к Освобождению на десять жизней!

Словно поверив и приревновав к такой святости, толстяк, подражая женщине, протянул смелому сотоварищу:
- Новенькая, а смотри какая шустрая! – и под его нахмуренным взглядом, «девушка» шмыгнула в сторону от Дамодара.
- А уж, - продолжал вещать разохотившийся Рамдас, - тому, кто подаст милостыню такому святому человеку, райское существование обеспечено на эпоху вперёд!
- Так уж прям! – притворно закокетничал третий хиджра.
- Истино так! – заверил Рамдас, присматриваясь к его бёдрам, пышно замотанным красное сари.
- А ты сам… Святой?
- Ну не так, как мой брат, но тоже вполне достоин подаяния… Я думаю… - Рамдас заозирался по сторонам, но улицы были пустынны. – Давайте отойдём в укромное местечко, где мы с братом могли бы низвести на вас благодать.

Рамдас снова схватил невыходящего из шока Дамодара и потащил его вдоль по улице, куда и двинулась вся галдящая толпа вслед за толстяком – гуру этой общины хиджр.

- А что же за «благодать» могут дать отшельники измученным нищетой хиджрам? – спросил вдруг гуру, скептически глянув на латанные сумки нищих аскетов.
- О Рама, тигр среди людей! – притворно закатив глаза, возмутился Рамдас. – Да после щедрых подаяний праздника вы будете говорить о своей нищете! Да благодать от двух юношей-брахманов в сотни раз лучше всякой мзды… Если, конечно, среди вас нет шудр… - Рамдас оглянулся в сторону всё того же, присмотренного хиджры.

- Я кшатрийка! – тут же с готовностью пролепетал он, радостно скривив накрашенные губы.
- Вот, как хорошо. Видишь гуру, твои девочки знают толк в благодати Неизреченного Брахмана, лучше тебя… - с этими словами он схватил своего хиджру за руку и приобнял за замаскированные красным сари широкие плечи.
Гуру нахмурился, но, топорща гладко выбритое лицо, пробормотал:
- Ладно, осените нашу общину. Берите девочек, каких хотите… Только чтоб недолго! Праздник только в разгаре, у нас дела… Мы пришли…

На заросшем пустыре разместился квартальчик хиджр. Вокруг колодца скучковались плетеные хижины, из-за которых с радостным лаем вырвались мелкие собачонки.

Хиджры замерли в ожидании, тихонько перешептываясь, и притворно стыдясь, забегали накрашенными глазками: выбор второго, самого святого брахмана сделан так и не был.

- Что же ты брат? – вопросительно уставился на Дамодара Рамдас. Тот лишь стыдливо потупил взгляд, вжимая голову в плечи от ужаса своего грехопадения.

- Э! – не выдержал товарищ и выхватил из хиджр того самого, который тогда прижался к нему на улице. Он толкнул хиджру прямо на сотоварища. Хиджра не растерялся и скромно улыбаясь, положил руки на плечи юного брахмана.
- Всё! Выбор сделан, - сказал Рамдас, присмотревшись в лицо хиджры товарища и найдя его вполне симпатичным и женственным. – Сгодится. Будь с ним осторожна, красавица… Ну, где моя кшатрийка? А?.. Да расслабься ты наконец, - шикнул он Дамодару, на секунду подскочив к нему под ухо.

II.

Хиджра, доставшийся Дамодару, был не очень высокой «девушкой» средней комплекции. Во всех её движениях была какая-то плавность и изящность, редко присущая грубым хиджрам. Довольно тонкое лицо казалось совсем молодым, во всяком случае никаких признаков щетины на нём не было. Под завистливое улулюкание подруг она взяла Дамодара за руку и повела его в сторону одной из хижин.

Несчастный юноша уже был не в силах сопротивляться, но отводил взгляд, лишь изредка поблёскивал глазами на свою «подругу».

- Заходи, - низким, но приятным голосом хиджра пропустила его вперед и, зайдя, усадила его на растеленное одеяло. Дамодар сел и вновь замер.
- Как тебя зовут? – спросила «девушка», улыбнувшись и садясь совсем рядом.
- Дамодар, - выдавил юноша… Немного подумал и спросил сам:
- А тебя?
- Я Лакшми…
Ученик повёл бровью, услышав имя супруги Вишну.
- Правда? Ты вишнуит… ка?..
Лакшми не ответила, а только томно жмуря глаза, дотронулась украшенной на запястье звонкими браслетами рукой до его голой груди. Юноша в испуге задрожал.
- Я Лакшми и я говорю тебе: что сейчас чувствуешь, за тем и иди, - проникновенно зашептала она, провела ладонью по животу, тронула брахманский шнур, висевший на плече юноши и остановилась на набедренной повязке…

Густо выдохнув, юноша сам потянулся к её лицу, а она подавалась и подавалась назад, пока наконец не повалилась на спину, придавленная неумелым любовником. Забыв про всё, Дамодар принялся жакро целовать её лицо, слизывая краску, которая уже заскрипела на его зубах, когда он наконец стянул с головы «девушки» сари. На удивление густые блестящие волосы чёрными змеями расползлись по одеялу.

Лакшми положила его руки себе на тело и запустила их себе в одежды. С сари было покончено, от груди хиджры юношу отделяла только мягкая ткань маечки, сквозь которую юноша нащупал возбухшие бугорки сосков.

- А! – в ужасе чуть не закричал он и чуть отстранился. – ты женщина?

Лакшми не ответила, а только подвела его руку к юбке, под которой юноша явственно нащупал мужской орган, совсем такой же, как у него самого, только заметно проигрывавший ему в эрекции.

- Как это? – недоумённо уставился на размазанное лицо «девушки».
- Я же Лакшми!.. А ты не веришь, - хитро блестя глазами, засмеялась она.

Лакшми столь же изящным кошачьим движением, как и всегда, перевернулась в постели на живот и чуть приподняла бёдра. Дрожащими от волнения руками Дамодар задрал юбку и увидел узковатые, но удивительно мягкие бёдра «девушки», между которыми повисли чуть заросшие мелкими волосиками яички. Над ними округлилось то, что хиджрам обычно заменяет женское лоно. Дамодар набрался духа и придвинул свои бёдра ближе…

[Nata F.]

продолжение напрашивается. А что дальше, пожалуйста напиши..

[laili]

Естественно, это лишь завязка.

Далi буде

[laili]

… и забыв про Неизреченный Брахман и премудрости адвайта-вайшешики, полностью отдавшись инстинкту страсти, напряженно провалился в это «лоно». Лакшми, совсем как настоящая женщина, издала короткий стон и закатив глаза, прогнула кошачью спину.

- Мой Вишну! – вся дрожа, пролепетала она, поддавшись навстречу его мужской силе. – Сильнее!

Но было уже поздно. Измученный воздержанием ученик вдруг задрожал сам и охая и пыхтя, выстрелил свой первый заряд куда-то внутрь. Обессилев, он повалился её на спину и изошелся семенем, уже теряя равновесие и скатываясь на постель…

Пока хиджра осторожно и плавно отцеплялась от его поникшего члена, Дамодар закрыл глаза и словно впал в отчаянное оцепенение.

Формально запрет на общение с женщиной соблюдён. Но именно формально! Воздержание ученика нужно ученику, а не женщинам. Он хотел этого хиджру как женщину и общался с ней как с женщиной. Какое падение!

Охваченный ужасом, Дамодар открыл глаза, чуть приподнялся и заметался по хижине хиджры потусторонним взглядом, почти не замечая, как «девушка», поправляя волосы, приводила себя в порядок, пристально смотря на него.

- Встань, мой хороший, - ласково обратилась она к нему. Словно не сознавая происходящего, Дамодар подчинился, когда Лакшми подвела его к старенькому тазику, усадив его около которого, она взяла кувшин с водой. Нежной рукой она взяла его член и принялась заботливо мыть его от остатков спермы и выделений своей прямой кишки.

«Это падшее создание выполняет свою службу до конца…» - подумалось Дамодару. И неожиданно его будто молнией пробило созерцание ситуации совсем с другой стороны. Все создания мира служат друг другу и даже Вишну по своему великому состраданию нисходит в мир, как например в виде Рамы или Кришны, чтобы принести людям радость и избавить их от горестей. И только он, Дамодар, прилежный ученик великого брахмана Индрадаса, сейчас ведет себя как себялюбивый Раванна и думает только о себе, упиваясь ужасом собственного грехопадения. А подумал ли он об этом хиджре, который так бережно отмывает его удовлетворенную письку?

- Да хватит уже… Лакшми… - он отстранил «девушку» от себя, и та поставила кувшин и будто первая скромница потупила взгляд. – А… Что же ты…
- Что я? – улыбнулась она и утремила него взгляд кошки.
- Ну ты…
- Глупенький, мне хорошо. Истинная шакти (женская сила мироздания) проявляется в общении с Шивой… С тобой…
- Ты шиватка? А что же имя? – удивился молодой брахман.
- У Шакти тысячи имён. А сущность одна – женственность. Что для неё наши секты? Для Шивы я Парвати-Дурга, для Вишну – Лакшми, но и эти имена – лишь маски истинного Мужа мироздания, оплодотворяющего наши души…

Дамодар округлил глаза, уже не столько от глубины речей простого низкого хиджры, сколько от поворота мысли, прежде не приходившего ему в голову и не слышанного от учителя.
- Как ты хорошо говоришь! Это исходит из Вед?
- Это тантра. Великая ткань, окутывающая всё и вся…
- Этому учит ваш гуру?
Лакшми скептически усмехнулась.
- Этому учит Шакти. Она учит, как принять в своем теле Шиву, как стать для него женщиной… Но я понимаю, о чём ты спросил. Твоё сердце полно любви к сущему, я это вижу. Ты спросил про это, - она плавно провела себе по юбке, задевая промежность. – Шакти учит быть женщиной для своего Шивы и истинному шакти-йогину это уже не нужно. Но я тебе сделаю подарок, явлю красоту его животворящего Лингама на себе. Хочешь?

Дамодар смутился и сглотнул слюну.
- Да… -прохрипел он.

Лакшми вновь чарующе улыбнулась и отодвинув сари, медленно приспустила юбку. При виде её эрогированного члена Дамодар от неожиданности поавлился с короточек на колени и прикусил губу.

«Девушка», звеня браслетами, охватила одной рукой свой член, а другой принялась массировать себе соски. Томно глядя на юношу, он иногда прикрывала веки и кусала размазанные губы. Неожиданно для самого себя Дамодар ощутил новый прилив свежести и будто сам того не хотя, бросился к её промежности, но тут же замер.

- Возьми его… Ощути силу Шивы… - Лакшми смело схватила его ладонь и положила себе поверх стоящего члена.

«Какой он твердый», - подумал юноша, словно никогда не держал в руках свой. Но то свой! А этот?... Шивы?...
«Твердый и в то же время мягкий», - пронеслось у него в голове, когда он теребил на головке крайнюю плоть, ощущая влагу выступившей смазки.

- Истинный шакти-йогин должен всегда контролировать это желание. – ухитрялась продолжить наставление «девушка». – Тогда Шакти дарует женственность по мере твоего духовного развития и даже подарит чуткую грудь, - она положила вторую руку Дамодара к своим возбужденным соскам.

Юноша уже почти не слышал её слов, весь уйдя в процесс удовлетворения своей «подруги». Он даже не осознавал своего возбуждения и почти не заметил, как Лашми дотянулась нежными ручками до его собственного достоинства. Он всё смотрел, смотрел, как он вздымается и краснеет, пока наконец вздрогнув, не стал поливать ему между пальцев белую жидкость, горячими струями ставшую стекать по руке.

- А! – простонал он, когда понял, что его самого настигает блаженство в виде таких же струй, каплями ложащихся на приспущенную юбку «девушки».

- Всё, милый, всё… - успокаивающе обняла его кончившая Лакшми, когда нервная дрожь от пережитых невиданных ощущений пробила его сухое тело.

- Горе! Горе мне! – Дамодар повалился ей на плечо и забился в рыданиях.
- Глупенький, - Лакшми нежно погладила его по спине. – Это ты сделал для меня. Понимаешь? Мне было хорошо…

Дамодар немного успокоился, вспомнив своё созерцание о служении живым существам, и отпрянув, с надеждой глянул на хиджру.

- Не думай о грехе. Думай о Шакти. И да хранит тебя Вишну… А сейчас тебе пора… А мне надо отстирать юбку

И это тоже не конец

[Nata F.]

Пожалуйста, напиши весь рассказ полностью, просто читать иаленькими отрывками не очень. Хороший рассказ