Летнее солнце стремительно возносилось к зениту над прибрежными горами, и пока еще не стало жарко, синопский базар гудел, словно весенний улей. Ряды, полные сочных абрикосов, гранатов и прочих великолепных плодов, привозимых со всего санджака, переходили в лавки менял, где усатые греки громоздили кучки разнообразных монет, а за ними открывалась небольшая площадка местного невольничьего базара. Здесь можно было увидеть и атлетически сложенных негров, и юных грустных христианок с Балкан, но на сегодня на глаза бросался десяток выстроенных в ряд молодых казаков. На всё усиливающемся солнцепеке они стояли полуголые, в одних изодранных шароварах, и угрюмо глядели на окружающую гудящую толпу.
Увидав их, каждый синопец вспоминал двухнедельной давности дерзкое нападение урусов на караван галер, следовавших в Кафу. Разбойникам удалось угнать два судна, но одна из казацких чаек была разломлена метким выстрелом пушкаря, а ее экипаж выловлен из моря подоспевшим боевым кораблем…
Сегодня мало кто приценялся к урусам – был продан только один казак, и работорговцы, выгодно прибравшие к рукам добычу военных, лениво ожидали караванщиков из Стамбула или Измира, надеясь на их интерес к «товару». Неожиданно размеренный гул базара сменился на возбужденный, и работорговцы повскакивали из-под своих навесов. В окружении двух дюжих нукеров-черкесов, отпихававших зазевавшихся прохожих, к казачьему ряду степенно шел важный господин в блестящем халате и парчовой чалме. Это был сам Селим-эфенди, торговец индийскими пряностями, первый синопский богач.
- Милости прошу, - зашелся в заискивающей улыбке Мустафа, хозяин этих урусов. И склонившись в неумеренном поклоне, толкнул застывшего помощника, чтобы тот принес табурет для Селима-эфенди.
- Не надо… - мягко, но властно ответил Селим. – Я уже вижу то, что хочу у тебя купить…
Это был еще совсем юный гладколицый урус, над его губой только-только пробивалась незрелая поросоль. Селим осмотрел его загоревшую стройную фигуру и вперил свой оценивающий взгляд ему в глаза. Нахмурив черные брови, юноша отвел взгляд…
- Но не развязывай ему руки пока… Мало ли что, эти урусы верломны… - на всякий случай предупредил Селима Мустафа, получая от того увесистый кошелечек.
- Како твое име? – спросил Селим у юноши на языке балканских славян
- Мыкола, - ответил казак на языке днепровских урусов, удивившись, что турок разговаривает будто поп в церкви.
- Николай, я развяжу тебе руки, а ты следуй за Хасаном, - он указал на одного нукера, - и тебе не причинят зла…
Блестя голубыми глазами, Хасан зорко следил за невольником в базарной толпе, пока они не вышли в город. Здесь неподалеку стоял неширокий двухэтажный дом, но когда нукер с Миколой прошли через его коридоры, увешанные коврами и разноцветными циновками, пленник удивился обширности жилища. Нукер завел уруса в небольшую комнатку с узким оконцем у самого потолка и толстым одеялом в углу, оставил его там и запер дверь снаружи.
Прошло около часа, тонкий оконный луч солнца вышел из угла и упал на умывальный кувшин, когда дверь отворилась, но за ней не было ни важного господина в чалме, ни голубоглазого черкеса. В комнату вошла толстая тетка, закутанная в разноцветный хиджаб, молча поставила посреди комнаты на ковер поднос с чем-то вкусно пахнущим, и также молча заковыляла прочь. Лицо тетки Миколе показалось каким-то странным… Впрочем турчанки вообще усатые бывают, - подумал казак, вспоминая рассказы боевого товарища, успевшего сбежать в Сечь после 5 лет турецкого плена.
На подносе дымился желтый от шафрана плов, украшенный фруктами и лежала свежая лепешка. Но самым интересным был розовый напиток в большой пияле – он был так сладок, что ничего подобного юноше никогда не приходилось пить. «Оце як вони полонцiв годують! – подумал Микола. – а в нас аж самiсенький король у Краковi хiба такее п’є!».
Потянулись долгие дни заточения. Каждый день лишь только знакомая тетка приносила Миколе изысканную пищу, да раз в 5-7 дней Хасан приносил глубокое жестяное корыто, в котором старуха заставляла Миколу мыться. В первый раз Микола хотел дождаться, пока тетка выйдет, но та, поняв это, лишь глухо скрипнула, скорчив широкими губами презрительную усмешку. Она дала юноше короткую бритву и заставила под ее присмотром выбрить весь юношеский пух над губой...
В восточном гареме
Модератор: Ириша
Re: В восточном гареме
Через неделю другую Микола с удивлением заметил, что с ним что-то не то. Его голые соски стали постоянно чесаться, набухая и еле заметно топорщась. Наконец псоле очередного купания опекающая казака тетка бесцеремонно сгребла с пола дырявые шаровары Миколы и унесла их прочь из комнаты. Она тут же вернулась в сопровождении Хасана, бросив на одеяло какую-то одежду. Микола вылез из ванны, и тетка указала пальцем на одежду. Казак замер в удивлении: на одеяле лежали тонкие узенькие шелковые шароварчики розового цвета, расшитая зеленым растительным узором и такая же короткая блузка.
- Ти що, сказилася, бiсова жiнко! – негодующе отшвырнул он вещи.
- Ал, кызым, ал! [бери, девочка моя, бери] – усмехнувшись, низким голосом сказала тетка. Казак посмотрел на Хасана – тот многозначительно коснулся поясного кинжала. «Попадись вы мне в море!» - пролепетал про себя Микола и натянул на бедра женские шаровары. Затем посмотрел на своих мучителей. Тетка ободряюще кивнула, показывая на блузку. Микола напялил и ее. У блузки были только широкие лямки для плеч, почти безволосые руки юноши оказались голыми. Зато тонкая ткань узкой одежды стягивала его грудь и мягко щекотала чуть набухшие соски, что после несколько недельного голопузого существования было приятно.
Тетка (а тетка ли?..) взяла юношу за руку и вывела наружу.
- Отын не? [Как твое имя?] Отын… Нилуфар болсын! [Имя твое… пусть будет Нилюфар!]
– бормотала она, ведя по коридорам, устеленным разноцветными циновками. Наконец они вышли в широкий внутренний двор, затененный ореховыми деревьями, посреди которого плескался небольшой бассейн с водой. Вокруг бассейна юноша увидел четверо девушек: две сидели на маленькой тахте – одна с лютней в руках что-то бессвязно бренчала, одна, наклонившись к воде, плескалась в бассейне рукой, две других в обнимку прохаживались в тени деревьев, что-то доверительно друг другу шепча. Все девушки были в легких шелковых платьях и таких же цветастых платках. При виде Миколы все замерли и уставились на него.
- Лейла! – крикнула тетка, сопровождавшая юношу.
Одна из девушек, расхаживавших под деревьями, расцепила объятия и, оставив, широкоглазую подругу, подбежала к ним.
- Вот, новенькая, Нилюфар. Займись ею, - сказала тетка и оставив Миколу, быстро уковыляла прочь.
Густо накрашенные губы Лейлы растянулись в улыбке, обведенные краской глаза приветливо светились, оценивая новую «подружку».
- Приветствую, Нилюфар! – она говорила немного низковатым голосом на наречии балканских славян.
- Нилюфар – это кто? – не понял Микола.
- Это ты, - засмеялась Лейла. – Это твое новое имя.
Микола-Нилюфар, прежде знакомый только с мужскими турецкими именами, поморщился.
- Пойдем, - накрашенный хной рукой, Лейла схватила Нилюфар за руку и, обвевая распущенным цветастым платком, пахнущим будоражащими сознание благовониями, куда-то его/ее потащила. Они зашли в светлую комнату, в стену которой было вделано большое зеркало, а вокруг все было уставлено какими-то ящичками и сундуками. Лейла затворила решетчатую дверь, эфемерно отделившую их от двора.
- Сейчас я тобой займусь…
- Чем?
- Приведу тебя в порядок, сделаю из тебя настоящую красавицу, - заговорщицки подмигнула девушка. Сердце юноши оборвалось – что за шутки!
- А ты ничего, хорошенькая, - засмеялась Лейла.
- Да и ты красавица! – скорчив рожу, решил обратить в шутку Микола.
Лейла тонко засмеялась:
- Глупенький. Ведь я такой же как ты… Нам, славянам проще сказать… (изучай она грамматику, сказала бы: «хорошо, что в славянских есть род, в отличие от османского языка»). Она схватила его за руку и ткнула его рукой себе в промежность. Нилюфар-Микола замер в испуге…
- Смотри, - совсем осмелела Лейла и задрав платье, приспустила шароварчики. Выбритая промежность была чуть ли не младенчески розовой, а посредине скромно торчал небольшой отросток над маленькими яичками.
- Матiнко Божа! – чуть не заверещал Микола. – Ти хлопець!
- Не знаю, кто такой «хлопец», но я, как ты, когда-то был мальчиком. Я из Плодива. Меня также купил Селим-эфенди… - при этих словах Лейла томно прикрыла глаза, - ты не бойся, он очень добрый, тебе он понравится, - всё кивала она.
От невообразимости сказанного у Нилюфар померкло в глазах. Скупая слезинка отчаянно скатилась на щеку.
- Ну, не плачь, гюзель, - участливо засюсюкала Лейла, - я тоже поначалу плакал… плакала, а потом даже очень понравилось быть девочкой… Ну, пока привыкнешь к Селиму, я же тебе нравлюсь?.. Или нет?
С этими словами она впилась Нилюфар в губы, одной рукой зажав его промежность в шелковых шароварчиках. Сладостная истома пробежала по телу Миколы-Нилюфар. Он рано попал в казачий курень и не успел в Поднепровье «побегать по девчатам». В конце концов Лейла и правда мало чем напоминала мужчину.
- А кто такой Селим? – задумчиво спросила Нилюфар у Лейлы, когда жар поцелуя остался позади.
- Это большой бей, и. как видишь, большой любитель мальчиков. Он ведет торговлю с Индостаном и оттуда ему привозят чудесный… кимие [эликсир] из яичников обезьяних самок, который каждого мужчину делает женщиной. Этот эликсир он добавляет нам в пищу…
- Ах вот оно что… - догадалась Нилюфар.
- Ну да, и тебе его давали. Но до женщины тебе еще далеко, - Лейла снова подмигнула. – Иди сюда.
Она подвела его к зеркалу.
- Волосы еще коротковаты, ну да ничего, вырастут. – она откинула платок и показала свои длинные блестящие кашатановые волосы. – Одень это, - порывшись в сундуке, она извлекла оттуда платье и подала его Нилюфар. Та оглядела одежду: это было расшитое крупными цветами полупрозрачное платье. Лейла помогла новой «подружке» надеть его. Платье закрыло руки Нилюфар, а внизу подобралось к пятам.
- Гюзель! – промолвила Лейла. – Ты мне нравишься!..
Затем она достала широкий шелковый платок и накинула его на короткие волосы Нилюфар.
- Ах, гюзель! Теперь ближе к зеркалу.
Нилюфар увидела в отражении двух красивеньких девушек, хотя одной безусловно всё еще не хватало женственности.
- Так, вечером займемся твоими бровями: их стоит основательно проредить. А пока привыкай так, тебе нужно больше общаться с подругами, - она указала на растомленных дневной жарой обитательниц «мальчишечьего» гарема, - чтобы приобрести опыт, - Лейла томно закатила глаза, - и в конце концов выучить османский язык. Но надо подкрасить твое лицо.
Лейла достала какие-то коробочки: в них была сурьма, тушь, белила, губная помада и прочие гаремные прелести. Она аккуратно подвела подужке глазки, побелила личико, густо намазала губки.
- Скажи, Лейла, - спросила Нилюфар. Когда та сосредоточенно трудилась над ее лицом, - а зачем Селиму-эфенди делать мальчиков такими женственными, ведь есть же женщины от рождения?
- Хи, глупенькая… - засмеялась Лейла, но сама смутилась, - не знаю… но он очень любит, когда его «девочка» после всех ласк пускает «струйку»… Поэтому нам надо беречь свои силы, чтоб ему угодить…
- Ах, до чего красива, не могу… - пролепетала Лейла, когда работа была закончена, и вновь впилась губами в уже накрашенные губки Нилюфар. В глазах той впервые засверкал огонек.
Лейла посадила Нилюфар на раскладной табурет, а сама задрала подол ее нового лпатья, приспустила шароварчики и обнаружив там набуший необрезанный членик, смело взяла его в ротик. Член Нилюфар резко вздыбился, будто жеребец. Лейла отпустила его и встала.
- А теперь ты – мне. Я как старшая подруга буду тебя учить.
Они поменялись местами, но Нилюфар замялась, только дотронувшись до подола Лейлы.
- Ну, смелей, - подбодрила Лейла подружку, погладив ее голову поверх платка.
Нилюфар решилась и задрала подол старшей подруги и стянула мокрые шароварчики. К ее удивлению виденный до того маленьким отросток Лейлы превратился в увесистый член, остро пахнущий смазкой. Неумелым движением Нилюфар коснулась его накрашенными душистыми губками и. набравшись храбрости, натянула свой рот на него целиком. Член подруги встал еще сильнее, Лейла томно застонала своим низким голосом.
- Ай, дур, джаным [остановись, любимая], - отстранила ее Лейла. Она подняла Нилюфар и девушки вновь зашлись в жарском поцелуе, размазывая помаду и белила друг другу по лицу. Лейла взала руки Нилюфар и подвела их к своей груди. Сквозь тонкое платье Нилюфар ощутила две небольшие припухлости с вставшими сосчками.
- Нравятся? – спросила Лейла.
- Да… - чуть замявшись отвтеила Нилюфар.
- У тебя будут такие же…- подружка поцеловала новенькую в набеленную щечку. – А теперь я научу тебя быть настоящей девушкой…
Она обняла Нилюфар, развернула ее и заставила опуститься на устеленный ковром пол на четвереньки. Болгарка задрала подол нового платья девушки и в который раз приспустила шароварчики, но теперь уже сзади. Неожиданно Нилюфар испугалась и судрожно выдавила из себя:
- Ты же сказала, что нам надо беречь себя для хозяина…
- Ну что ж, «играть» друг с другом нам вообще не запрещают, а я теперь неделю-другую не буду входить к господину, он назначил меня обучать тебя…
Лейла схватила какой-то кувшинчик и задрала подол, принявшись мазать из него свой член, а потом обмазанным пальцем тыкать в попку Нилюфар. Новенькая задрожала в истоме и потянулась одной рукой к своей промежности.
- Погоди, милая, я помогу тебе сама…
Чуть раздвинув ягодицы бывшего юноши, Лейла осторожно погрузила членик в девственную дырочку Нилюфар. Та вскрикнула.
- Тс, джаным, не бойся, - еле дыша от возбуждения, шептала она, - сейчас будет хорошо.
Охватив подругу за талию одной рукой, она стала осторожно трахать ее в тугую дырочку, другой рукой лаская под платьем ее член. Нилюфар постанывала и извивалась: столь необычными были для нее ощущения. Лейла ласкала свою новую подружку сквозь шелк и иногда прикасалась к своей маленькой груди. Наконец дыхание ее участилось, и Нилюфар почувствовала, как что-то теплое рывками струится у нее в попе. Но кончая опытная в ласках Лейла не переставала дрочить Нилюфар, пока та сама в дроже и стоне не спустила в шелк тугую струю…
С трудом переводя дыхание, девушки «расцепились». Лейла поавлилась на спину, а Ниюфар нашла в себе силы повернуться к любимой. Неожиданно она увидала, что три девушки с чуть мужественными лицами стоят у решетки комнаты и с вожделением сверкают взглядами на них обеих. И кое-кто из них уже лез подружкам под платье…
- Ти що, сказилася, бiсова жiнко! – негодующе отшвырнул он вещи.
- Ал, кызым, ал! [бери, девочка моя, бери] – усмехнувшись, низким голосом сказала тетка. Казак посмотрел на Хасана – тот многозначительно коснулся поясного кинжала. «Попадись вы мне в море!» - пролепетал про себя Микола и натянул на бедра женские шаровары. Затем посмотрел на своих мучителей. Тетка ободряюще кивнула, показывая на блузку. Микола напялил и ее. У блузки были только широкие лямки для плеч, почти безволосые руки юноши оказались голыми. Зато тонкая ткань узкой одежды стягивала его грудь и мягко щекотала чуть набухшие соски, что после несколько недельного голопузого существования было приятно.
Тетка (а тетка ли?..) взяла юношу за руку и вывела наружу.
- Отын не? [Как твое имя?] Отын… Нилуфар болсын! [Имя твое… пусть будет Нилюфар!]
– бормотала она, ведя по коридорам, устеленным разноцветными циновками. Наконец они вышли в широкий внутренний двор, затененный ореховыми деревьями, посреди которого плескался небольшой бассейн с водой. Вокруг бассейна юноша увидел четверо девушек: две сидели на маленькой тахте – одна с лютней в руках что-то бессвязно бренчала, одна, наклонившись к воде, плескалась в бассейне рукой, две других в обнимку прохаживались в тени деревьев, что-то доверительно друг другу шепча. Все девушки были в легких шелковых платьях и таких же цветастых платках. При виде Миколы все замерли и уставились на него.
- Лейла! – крикнула тетка, сопровождавшая юношу.
Одна из девушек, расхаживавших под деревьями, расцепила объятия и, оставив, широкоглазую подругу, подбежала к ним.
- Вот, новенькая, Нилюфар. Займись ею, - сказала тетка и оставив Миколу, быстро уковыляла прочь.
Густо накрашенные губы Лейлы растянулись в улыбке, обведенные краской глаза приветливо светились, оценивая новую «подружку».
- Приветствую, Нилюфар! – она говорила немного низковатым голосом на наречии балканских славян.
- Нилюфар – это кто? – не понял Микола.
- Это ты, - засмеялась Лейла. – Это твое новое имя.
Микола-Нилюфар, прежде знакомый только с мужскими турецкими именами, поморщился.
- Пойдем, - накрашенный хной рукой, Лейла схватила Нилюфар за руку и, обвевая распущенным цветастым платком, пахнущим будоражащими сознание благовониями, куда-то его/ее потащила. Они зашли в светлую комнату, в стену которой было вделано большое зеркало, а вокруг все было уставлено какими-то ящичками и сундуками. Лейла затворила решетчатую дверь, эфемерно отделившую их от двора.
- Сейчас я тобой займусь…
- Чем?
- Приведу тебя в порядок, сделаю из тебя настоящую красавицу, - заговорщицки подмигнула девушка. Сердце юноши оборвалось – что за шутки!
- А ты ничего, хорошенькая, - засмеялась Лейла.
- Да и ты красавица! – скорчив рожу, решил обратить в шутку Микола.
Лейла тонко засмеялась:
- Глупенький. Ведь я такой же как ты… Нам, славянам проще сказать… (изучай она грамматику, сказала бы: «хорошо, что в славянских есть род, в отличие от османского языка»). Она схватила его за руку и ткнула его рукой себе в промежность. Нилюфар-Микола замер в испуге…
- Смотри, - совсем осмелела Лейла и задрав платье, приспустила шароварчики. Выбритая промежность была чуть ли не младенчески розовой, а посредине скромно торчал небольшой отросток над маленькими яичками.
- Матiнко Божа! – чуть не заверещал Микола. – Ти хлопець!
- Не знаю, кто такой «хлопец», но я, как ты, когда-то был мальчиком. Я из Плодива. Меня также купил Селим-эфенди… - при этих словах Лейла томно прикрыла глаза, - ты не бойся, он очень добрый, тебе он понравится, - всё кивала она.
От невообразимости сказанного у Нилюфар померкло в глазах. Скупая слезинка отчаянно скатилась на щеку.
- Ну, не плачь, гюзель, - участливо засюсюкала Лейла, - я тоже поначалу плакал… плакала, а потом даже очень понравилось быть девочкой… Ну, пока привыкнешь к Селиму, я же тебе нравлюсь?.. Или нет?
С этими словами она впилась Нилюфар в губы, одной рукой зажав его промежность в шелковых шароварчиках. Сладостная истома пробежала по телу Миколы-Нилюфар. Он рано попал в казачий курень и не успел в Поднепровье «побегать по девчатам». В конце концов Лейла и правда мало чем напоминала мужчину.
- А кто такой Селим? – задумчиво спросила Нилюфар у Лейлы, когда жар поцелуя остался позади.
- Это большой бей, и. как видишь, большой любитель мальчиков. Он ведет торговлю с Индостаном и оттуда ему привозят чудесный… кимие [эликсир] из яичников обезьяних самок, который каждого мужчину делает женщиной. Этот эликсир он добавляет нам в пищу…
- Ах вот оно что… - догадалась Нилюфар.
- Ну да, и тебе его давали. Но до женщины тебе еще далеко, - Лейла снова подмигнула. – Иди сюда.
Она подвела его к зеркалу.
- Волосы еще коротковаты, ну да ничего, вырастут. – она откинула платок и показала свои длинные блестящие кашатановые волосы. – Одень это, - порывшись в сундуке, она извлекла оттуда платье и подала его Нилюфар. Та оглядела одежду: это было расшитое крупными цветами полупрозрачное платье. Лейла помогла новой «подружке» надеть его. Платье закрыло руки Нилюфар, а внизу подобралось к пятам.
- Гюзель! – промолвила Лейла. – Ты мне нравишься!..
Затем она достала широкий шелковый платок и накинула его на короткие волосы Нилюфар.
- Ах, гюзель! Теперь ближе к зеркалу.
Нилюфар увидела в отражении двух красивеньких девушек, хотя одной безусловно всё еще не хватало женственности.
- Так, вечером займемся твоими бровями: их стоит основательно проредить. А пока привыкай так, тебе нужно больше общаться с подругами, - она указала на растомленных дневной жарой обитательниц «мальчишечьего» гарема, - чтобы приобрести опыт, - Лейла томно закатила глаза, - и в конце концов выучить османский язык. Но надо подкрасить твое лицо.
Лейла достала какие-то коробочки: в них была сурьма, тушь, белила, губная помада и прочие гаремные прелести. Она аккуратно подвела подужке глазки, побелила личико, густо намазала губки.
- Скажи, Лейла, - спросила Нилюфар. Когда та сосредоточенно трудилась над ее лицом, - а зачем Селиму-эфенди делать мальчиков такими женственными, ведь есть же женщины от рождения?
- Хи, глупенькая… - засмеялась Лейла, но сама смутилась, - не знаю… но он очень любит, когда его «девочка» после всех ласк пускает «струйку»… Поэтому нам надо беречь свои силы, чтоб ему угодить…
- Ах, до чего красива, не могу… - пролепетала Лейла, когда работа была закончена, и вновь впилась губами в уже накрашенные губки Нилюфар. В глазах той впервые засверкал огонек.
Лейла посадила Нилюфар на раскладной табурет, а сама задрала подол ее нового лпатья, приспустила шароварчики и обнаружив там набуший необрезанный членик, смело взяла его в ротик. Член Нилюфар резко вздыбился, будто жеребец. Лейла отпустила его и встала.
- А теперь ты – мне. Я как старшая подруга буду тебя учить.
Они поменялись местами, но Нилюфар замялась, только дотронувшись до подола Лейлы.
- Ну, смелей, - подбодрила Лейла подружку, погладив ее голову поверх платка.
Нилюфар решилась и задрала подол старшей подруги и стянула мокрые шароварчики. К ее удивлению виденный до того маленьким отросток Лейлы превратился в увесистый член, остро пахнущий смазкой. Неумелым движением Нилюфар коснулась его накрашенными душистыми губками и. набравшись храбрости, натянула свой рот на него целиком. Член подруги встал еще сильнее, Лейла томно застонала своим низким голосом.
- Ай, дур, джаным [остановись, любимая], - отстранила ее Лейла. Она подняла Нилюфар и девушки вновь зашлись в жарском поцелуе, размазывая помаду и белила друг другу по лицу. Лейла взала руки Нилюфар и подвела их к своей груди. Сквозь тонкое платье Нилюфар ощутила две небольшие припухлости с вставшими сосчками.
- Нравятся? – спросила Лейла.
- Да… - чуть замявшись отвтеила Нилюфар.
- У тебя будут такие же…- подружка поцеловала новенькую в набеленную щечку. – А теперь я научу тебя быть настоящей девушкой…
Она обняла Нилюфар, развернула ее и заставила опуститься на устеленный ковром пол на четвереньки. Болгарка задрала подол нового платья девушки и в который раз приспустила шароварчики, но теперь уже сзади. Неожиданно Нилюфар испугалась и судрожно выдавила из себя:
- Ты же сказала, что нам надо беречь себя для хозяина…
- Ну что ж, «играть» друг с другом нам вообще не запрещают, а я теперь неделю-другую не буду входить к господину, он назначил меня обучать тебя…
Лейла схватила какой-то кувшинчик и задрала подол, принявшись мазать из него свой член, а потом обмазанным пальцем тыкать в попку Нилюфар. Новенькая задрожала в истоме и потянулась одной рукой к своей промежности.
- Погоди, милая, я помогу тебе сама…
Чуть раздвинув ягодицы бывшего юноши, Лейла осторожно погрузила членик в девственную дырочку Нилюфар. Та вскрикнула.
- Тс, джаным, не бойся, - еле дыша от возбуждения, шептала она, - сейчас будет хорошо.
Охватив подругу за талию одной рукой, она стала осторожно трахать ее в тугую дырочку, другой рукой лаская под платьем ее член. Нилюфар постанывала и извивалась: столь необычными были для нее ощущения. Лейла ласкала свою новую подружку сквозь шелк и иногда прикасалась к своей маленькой груди. Наконец дыхание ее участилось, и Нилюфар почувствовала, как что-то теплое рывками струится у нее в попе. Но кончая опытная в ласках Лейла не переставала дрочить Нилюфар, пока та сама в дроже и стоне не спустила в шелк тугую струю…
С трудом переводя дыхание, девушки «расцепились». Лейла поавлилась на спину, а Ниюфар нашла в себе силы повернуться к любимой. Неожиданно она увидала, что три девушки с чуть мужественными лицами стоят у решетки комнаты и с вожделением сверкают взглядами на них обеих. И кое-кто из них уже лез подружкам под платье…
Re: В восточном гареме
Очень интригующе. Хочется продолжения
Re: В восточном гареме
Девочки, милые, я, конечно, все понимаю, - но из козака шимейл делать! :shocked: До такого даже турки не додумались! По объективным, кстати, обстоятельствам - из запорожцев (профессиональных разбойников-пиратов-военных поселенцев) получались отвратительные рабы. Гораздо проще было их на кол посадить или на крюк подвесить (как турки в реале и делали), чем иметь возможность сделать из Мыколы Нилюфар* 
* Тут у меня возникает чувство, что дорогой Вася снова вступит в священный бой и начнет ссылаться на неопределенно-загадочные места в козацких хрониках и на двусмысленные изображения козаков на портретах и картинах той поры... С целью, разумеется, доказать, что часть козаков Войска Запорожского была скрытыми и замаскированными леди-бойз :LOL:
* Тут у меня возникает чувство, что дорогой Вася снова вступит в священный бой и начнет ссылаться на неопределенно-загадочные места в козацких хрониках и на двусмысленные изображения козаков на портретах и картинах той поры... С целью, разумеется, доказать, что часть козаков Войска Запорожского была скрытыми и замаскированными леди-бойз :LOL:
Re: В восточном гареме
НЕ нуди. Расслабься и включи фантазию. Поможет. Все только и умеют критиковать сами ничего не делая
Re: В восточном гареме
не знаю, кто такой Вася, но если бы я в самом деле претендовал на полную историческую достоверность, то поместил бы в другом разделе. Я лишь задействовал образ, близкий к русским. Не негра же мавританского брать, блин...
Интересно, а с кого хорошие рабы получались? подскажите, внесу редактуру.
Интересно, а с кого хорошие рабы получались? подскажите, внесу редактуру.
Re: В восточном гареме
laili писал(а): не знаю, кто такой Вася
Вот он, наш с Васей холивор http://forum.julijana.ru//index.php?topic=5261.0
Мотивация понятна, спасибоlaili писал(а): Я лишь задействовал образ, близкий к русским. Не негра же мавританского брать, блин...
Впрочем, можно было и негра 
В турецких гаремах были весьма популярны негры-евнухи. Но если искать кандидата для роли shemale, то надо примерно представить, что вы хотите получить в итоге. Я не думаю (ИМХО, ИМХО! ), что подойдет так полюбившаяся Васе кандидатура малолетнего преступника или детдомовца - опыт юных лет из памяти вытравить чрезвычайно сложно. Намного лучше образ, взятый за основу Armax - мальчик из приличной семьи, можно из высшего/полувысшего света, который в результате жизненных коллизий попал в лапы злого рабовладельца Почему требуется именно "мальчик из приличной семьи"? Очень просто - образован (это не полуграмотный козак-запорожец), воспитан (что подразумевает собой "привлекательно робок" - мало кому хочется видеть рядом с собой вместо восхитительно покорной рабыни развратную и наглую стерву-жену, нес па? ), умеет за собой следить (чего козаки, вечно грязные и как попало одетые, просто не могли понять). Это мое представление о выборе кандидатуры Вы - автор, я могу только посоветоватьlaili писал(а): Интересно, а с кого хорошие рабы получались? подскажите, внесу редактуру
ИМХО, население Российской Империи/Речи Посполитой вполне подходит, если не брать острожников, козаков, солдат и прочий сомнительный элемент. Например - юный и непорочный Николай Н-кий, выпускник какой-нибудь гимназии или лицея... Или можно взять молодого англичанина (турки "английских собак" очень не любили, впрочем, чувство было взаимное).Вам решать
Re: В восточном гареме
Спасибо представительницам критики, Лайли не дура, учтет.
Вся беда в том, что "контактирующие стороны" как раз и были элементами малоприятными.
А ежели какого бурсака выискивать, да в полон его вести - это ж как удлинится вступительная часть, а девчонки (да и мальчишки) у нас нетерпеливые, им бы поскорее к интимной части перейти... Надо думать...
А еще есть необъятная тема "бачей" в Бухарском эмирате...
А на европейском фронте есть хозяйка "замка дев" - чешская Власта, с нее может получится хороший лесбийско-принуд.фемин. сюжет...
Короче, поле необъятное, планов громадье... Отака я дiвчина... Даст ба кор, дил ба Ёр...
Вся беда в том, что "контактирующие стороны" как раз и были элементами малоприятными.
А ежели какого бурсака выискивать, да в полон его вести - это ж как удлинится вступительная часть, а девчонки (да и мальчишки) у нас нетерпеливые, им бы поскорее к интимной части перейти... Надо думать...
А еще есть необъятная тема "бачей" в Бухарском эмирате...
А на европейском фронте есть хозяйка "замка дев" - чешская Власта, с нее может получится хороший лесбийско-принуд.фемин. сюжет...
Короче, поле необъятное, планов громадье... Отака я дiвчина... Даст ба кор, дил ба Ёр...
Re: В восточном гареме
Можно-то можно, только я общалась с множеством людей разных национальностей, а вот с неграми не приходилось. Даже близко не могу себе представить психологический портрет негра. Вдруг у них там всё по-другому в башке.Jane Doe писал(а): Впрочем, можно было и негра
Кроме того, у негров, говорят, елдаки здоровущие, а мне это ужасть как не нравится...
Re: В восточном гареме
Браво! Плевать, что не соответствует историческим реалиям. Единичный случай (в смысле, с таким вот эфенди) мог быть. Американцы тоже на Луну летали. Не верите? Лайли, спасибо.