Раскладка

[bob]

Перед самым новым годом на случайной раскладке я увидел то, что обычно встретишь лишь в сексшопах. В ярко оформленной коробке довольно приличного размера лежали силиконовые… груди. После третьего или четвертого прохода мимо, и, якобы случайного скашивания глаз в сторону прилавка, я смог уловить, что они анонсируются как А к С. Обалдеть!!! С первого к третьему… И во мне начало неумолимо разрастаться желание. Женщина в темном чулане души в нетерпении стала вначале робко, а затем все сильнее бить острым каблучком и больно дергать струны моего Инь.
- Купи. Купи!
Как белка в колесе я стал накручивать круги по базару, в апогее на миг зависая напротив вожделенной вещицы и, на раз десятый я видимо засветился. Все последующие пробежки вызывали ко мне все более пристальное внимание продавца – высокой женщины средних лет. Да и виртовые слюни вперемежку с флюидами желания изливались как вода из дырявого шланга, орошающая все вокруг.
- Молодой человек! (Ну в этом она мне явно польстила) - было подобно наброшенному аркану. Ноги затормозили сразу, и я, может во второй раз, глянул и на обладательницу такого властного голоса.
Среднего возраста крашенная блондинка, простое даже простенькое лицо, резинка на тощеньком хвостике, ярко-красный лыжный комбез, хитрый прищур глаз.
- Что, нравятся!- и кивок на яркую коробку, и пристальнее в глаза, с ощупыванием (почти физическим) бласти груди.
- Нннравится…
- Так покупай!
- А сколько?
- Как ветерану битвы у Голубой речки со скидкой за робость - 80 енотов.
- Да мне неделю нужно пахать, не разгибаясь, да и то если есть заказ!
(Игнорируя первую часть) Ответил я, и ноги сняло с тормозов.
- Неужто из интереса? - гнула она свою линию.
- Что из интереса?
- Вещица приглянулась. Очень уж специфическая. И дорогая. С одной зарплатой Красивой не станешь! - выделила она интонацией. Или на подарок?
Тут уж я стал заводиться, благо никого в пределах ушей не наблюдалось.
- На одну. А за такой подарок я сам могу подариться!
-За подарок! А ты, парень, или может, девушка, мне нравишься!
- Может и девушка! - тихо и задавлено вякнул я.
- Ну тогда сороковник.
- Да у меня и сороковника лишнего нет. Новый год на носу! Всем подарки нужны.
- Скидка и будет моим подарком! Приходи с сороковником к шести. Понял!?
И я пришел…
К моему глубокому разочарованию чуда, которое я уже считал своим …
Предательская влага начала скапливаться в уголках глаз и противно защипало в носу. Как же так!? Я уже перераспределил всю наличность. «Малому» сестры возьму пиратский, а не лицензионный. Полиграфию на лазернике друга катну. Для старшей племяшки условно вклинюсь в сеструхи же подарочный проект . Для неё … ну, чуть подешевле чего-нибудь, или потом в долг у кого-то перехвачу…
- А тебя опередили. Забрала одна миленькая малышка. Не повезло с грудкой бедной.
- Вижу что нет. Промямлил я в ответ.
- Но…
- Да знаю я. «У моей подруги есть точно такой же и как раз с перламутровыми пуговицами…»
- Причем тут подруга и пуговицы? Ты кажись другое хотел.
(Обидчица (а я уже считал ее своим врагом) не въехала в смысл иронии).
- Дома у меня есть. А если баулы до машины поможешь дотащить, может, еще пятерку сброшу.
Экономически это абсолютно меня устраивало, а баулы со шмотками – так не мешки же с цементом ворочать…
- Дом то где?
- На Соломянке.
- (Ба, да я еще и на транспорте выигрываю. Мелькнула жадненькая мыслишка.)
- Тогда погуляй еще минут 15, пока я остатки соберу.
И начала сноровисто паковать свою «выставку»…
Нагруженный почище марокканского докера, (2 сумки через плечо и еще 2 в руках) я еле успевал за раскованно двигающейся красавицей с сумочкой через плечо. Пискнула сигнализация заляпанного грязью «Мерса». Старого, покоцаного, сто девяностого и хозяйка оного, поставив ногу на полик, с недовольной миной повернула голову в мою сторону.
- Однако не сильно поспешаешь за своим счастьем. Так. Те что в руках на переднее сиденье ставь. С плеча - на заднее. Туда же сам садись. Дверку сама закрою.
Я устроился и уже тянулся захлопнуть дверку, когда женщина, играючи подхватив баул спереди, забаррикадировала меня в салоне.
- Рулить будет мешать.
Ехали минут 15, почти вплотную приблизившись к моему дому. Свернув во двор «сталинки», женщина опять навьючила меня как осла и бодренько рванула к подъезду.
- Здравствуй, Света. У тя новый грузчик?
Блин. Этот во все сующий свой любопытный нос старушечий «рентген-кабинет», работающий круглые сутки и в зной и в слякоть.
- Новый, баб Лен.
- Хлипкий какой-то…
Последующее продолжение оценки «персоны нового грузчика» прервала (для меня конечно) грохнувшая своей масляной тушей подпружиненная дверь парадного. Облегченный на семь потов я остановился на площадке пятого этажа за спиной, как было озвучено старухами, Светланы.
Светлана повозилась с ключами и кивком головы разрешила войти в квартиру.
- Заноси. На коврик. Старый.
Действительно, в прихожей присутствовали две ковровые дорожки. Затертая и грязная - от порога и сиротливо перекрещенная в подобие буквы "Г" - вдоль стены к одной двери и ярко-бежевая (явно парадная с капюшоном изнанки вначале) ныряла под прикрытую дверь другой комнаты.
- Разувайся "грузчик". Тапки вон. Куртку можешь повесить в шкаф.
- Да мне побыстрому надо.
- Быстро только кошки... Ты что думаешь у меня здесь прилавок. "Изделие" еще найти нужно. Так что раздевайся.
Куртка и кепка в шкафу, на ногах тапки с низеньким каблучком, баулы внесены по старичку-коврику в комнату, оказавшейся натуральным складом... Сумки, коробки, пакеты на столах вдоль стен и на полу…
Н-да, если у неё в голове нет виртуального плана расположения этого хозяйства – то это действительно надолго.
- На кухню пошли. Чай, кофе, ликер, водка.
- И пиво тоже…
- Обломится. Грузчику по статусу положена водка.
- Кофе и если можно без сахара.
- Чайник на плите. «Якобз» - в правом шкафчике. Чашки – рядом. И мне заколотишь.
Пока я разжигал газ под чайником и доставал чашки, за спиной раздалось последовательно-сдвоенное бульканье.
- Эти можно?
- Пойдут. Стакан бери.
И сунула мне под нос «граненник».
- Да я не пью.
- Ты что это даже за прекрасных дам не пьешь? По шустрому давай. Без выпендресов. За мою доброту.
От такой трактовки тоста «за женщин» я чуть не опешил.
Первый же глоток дал понять что в стакане явно не водка, а, скорее всего разбавленный спирт. Видя, что стакан начал отделяться от губ последовало резкое:
- До дна! – с подстраховкой емкости и подбородка.
- Вы что себе поз…
- За женщин пьют до дна и стоя. Во-вторых – Света.
- Борис – машинально представился я.
- Вот и ладненько. Чайник закипит – позовешь. Я пошла грудь искать. Какой размер?
- Ну тот что был…
- Твой (с явно недосказанным – дурак).
- Э.ээ.
- Свитер сними и руки к потолку.
Словно по волшебству в ее руках оказался портновский сантиметр.
- Тэк – 34-й пойдет. Жди.
Ко времени, когда подал голос чайник я уже начал слегка плыть и это течение начало относить вдаль потребность спешить домой, оправдываться за запах …
- Закипел!
- Ну, еще по одной.
Второй прошел хоть и с проталкиванием, но без принуждения.
- Болтай кофе. Мне уже не надо.
И вновь ушла в «склад».

Мне было хорошо. Кофе оказался из удачной партии. Не пережженным. Так что я бросил в чашку еще «с горочкой» и кинул несколько кристалликов соли и на кончике ложечки - сахара. Это конечно не зерновой, но все же…
- А закурить можно.
Я просунул голову в проем двери «склада», упираясь рукой в косяк. Все-таки слегка покачивало и не хотелось опозориться, разлив кофе по полу.
- В доме курить разрешаю я только себе.
Света оторвалась от перекладывания коробок и пакетиков и задумчиво осмотрела меня от макушки до кончиков собственных тапочек на каблучке на моих ногах.
- Хотя сделаю исключение. На кухне. Дверь прикроешь. И форточку распахни. Глотни никотинчику уж вместо скидки.
- Так скидка за баулы!
- А. Ну ладно. Кури за так. Пепел в форточку.
Ну, в форточку не в форточку, а в опорожненную пачку пепел складировался, а никотин благородно смешивался с кофеином и поглощенным алкоголем. Глаза призакрывались и корпус поневоле входил в ритм старинного медленного маятника. Иногда мне казалось, что дверь слегка приоткрывалась, но мне это было как-то по барабану, тем паче под ритм маятника в голове угнездилась Земфира:

Плачь.
Я не откликнусь.
В этой квартире
холодно слишком.
В эти минуты падает небо.
Так и оставим.
Боль
тем и полезна,
Что заставляет
Двигаться дальше.
Мне б твои мысли
Я в свои песни.
Просто представить.

А…а..о..э.. а…аа ..
А…а..о..э.. а…аа ..
А…а..о..э.. а…аа ..

Пусть ты не случилась,
Я не жалею.
Я привыкаю.
Рыбы и змеи.
Сколько их будет
В этом романе.
Грусть и сигареты
Что может быть лучше?.
лучше чем это -
Я на диване –
небо в кармане…

- Боря…. Боря….Боречка… Борюсик. Ты что, заснул, миленький? А я уже нашла.а.а. Пойдем-ка, померяем.
Я наверное действительно немного прикорнул, так что двигался как сомнамбула, ведомый сильной рукой Светы. К футболке прижалось желеобразное и телесное.
- Нет так мы не поймем ничего. Давай-ка футболочку снимем.
Ткань протянулась по голове.
- Слушай. От тебя немножко конюшней попахивает. Давай-ка это дело устранять - в ванную пошли.
- Да я…
- Борюсик… (Мой рот закрыла мягкая ладошка.) Я тебе волосы шапочкой купальной прикрою и душиком по спинке и под руками…
На голову была напялена розовая клеенчатая кулькообразная шапочка и тело, под нажимом рук хозяйки, приняло над ванной вид буквы «ЗЮ». Полилась вода. По спине начала гулять мочальная рукавица в чем-то душисто мыльном.
- Вот так... Вот так. И вот здесь.
Рукавица сновала по груди, соскам, спине, под руками…
( А она от меня что-то хочет. Лишь бы не опозориться. Мелькнуло в голове. Так что пусть потешиться. Сопротивляться не буду.)
- А волосики сбривать надо. Подмышки не так потеть будут. И дезодорантом удобнее шариковым пользоваться. Сейчас пену освежим и исправим эту нелепость природную.
Струя из крана сменилась шипеньем душа и тугие струи ударили по спине. Вода показалась кипятком, и я дернулся, не разгибаясь в сторону и вверх. Банный «9-й вал» покатился в трусы и джинсы.
- Ну, вот замочил тут все. И меня тоже: - сказала Светка, не торопясь закрывать краны и, даже не отведя «лейку» душа от меня.
- Давай снимай все. Выжимать и сушить будем. Вообще-то.. Домойся-ка наверное полностью уже.
Поневоле пришлось прислушаться к совету. Все равно придется оголяться – на себе «мокряк» не высушишь.
- Ты, это, выйди только.
- Подумаешь, я что мужичков голых не видала. Тем более ты сегодня мой… «грузчик».
Света демонстративно повернула в сторону голову и протянула руку с двигающимися в жесте «бабло гони» пальцами. Единственно могу сказать, что мокрые джинсы не так легко и быстро снять. Посопев минуты две, персоны разошлись в разные стороны – я за бортик ванны, а Света куда-то в недра квартиры. Однако мое одиночество не продлилось и десятью сантиметрами набегающей в «емкость для омовения» воды. Дверь приоткрылась, и произошло очередное вытеснение кубометра воздуха ее телом.
- Я тебе халатик принесла. Вот накинешь. А волосики все ж сбрей. Станок дать? Или помощь нужна?
-(Господи! Ну и черт со всеми этими приличиями ! Ведь она меня хочет! Повторно утвердился я своей догадке.)
- Ну, помоги.
Мои руки убрались с причинного места и поднялись к потолку. Светкины глазенки ощупали мою фигуру и видимо прикинули план мероприятий. Бело – воздушная пена шубой прикрыла неглиже и начался процесс ваяния скульптуры. (Помнишь: «…берется каменная глыба и отсекается все лишнее») Правда отсекалась пена вместе с порослью -вначале под руками, потом по груди, потом по промежности….
-Э,э,э - ты чего это делаешь…
- Прическу. Не мешай. А то отхвачу что-то существенное.
Рука сжала, до слез в глазах, мошонку со всем содержимым и пришлось срочно капитулировать. Пены, да и поросли становилось все меньше и меньше. Буксирное разворачивание и осколки пены канули в лету с ягодиц, бедер, голеней. Реверс - с освобожденной мошонки. (Хоть усы выжили – слава Гераму)
- Ну а с усами, как ни будь потом, сам разберешься.
- ( Она что мысли читает?)
- Ну, давай вытираться. Видишь полотенчико такое пушистенькое, мягенькое. Сейчас Мамочка везде вытрет с тебя водичку.
- (Боже мой! Уже Мамочка! Но как приятно, и совсем уже не стыдно, и хочется продолжения ласковости)
- Пойдем, пойдем…
- Зомбируемый ласковыми словами, но жестко прижатый к груди спиной, опоясанный ее руками и полотенцем я был отконвоирован по парадной дорожке в полусумрак другой комнаты в объятья, можно сказать огромной (два на два точно) кровати.
- Ты чистенький такой, гладенький, мягонький, пахученький, сладенький…
Гипноз пауз и слов, нежность касаний ввергали в младенческую беспомощность, состояние соскопотребности, безсистемного чмоканья губ.
-. Лежи, лежи. Сейчас все примеряем. Мамочка быстренько все принесет!
И Мамочка выпорхнула из спальни. Вновь зашипел душ, прошлепали по коридору тапки, приближаясь, зашуршал целлофан упаковок. А я голеньким млел от предчувствия, поглощался теплом одеяла, убаюкивался колыбельной мягчайшей подушки, и не мог поднять веки от мягкого давления светового потока бра… и младенчески потянулся из лона кровати к ласковым, мягким Мамочкиным рукам. И застыл, подчиняясь воркующему потоку слов и мягким, но настойчивым, направляющим движениям рук. Но что-то пошло не по стандартному сценарию «мужчина – женщина»…
- Вот защитную пленочку со штучки снимем и треугольничек в гнездо вложим. Сейчас быстренько все сделаем и будет очень хорошо.
Край одеяла сполз в сторону и к правой грудной мышце прилегло что-то овально-треугольное и начало присасываться как пиявка, втягивая мышцу в себя. Я размежил тяжелые веки и уперся взглядом в объемность штуковины. Вакуумный массажер груди! Ни фига себе! Тем временем грудь ползла и ползла в чрево колбы, а мой немой протест приоткрывшегося рта заглушали мерно чмокающие звуки помпы массажера.
- Ши...ок… ши..ок… ши…ок…
Груша перестала шикать и Светкины руки освободили треугольник пластыря из гнезда колбы и разгладили вдоль внешнего ее контура на мой разбухший холмик груди. Клапан засвистел обратной отдачей, а вот холмик почти не опал, удерживаемый тем самым капканом пластыря.
- Ши...ок…ши…ок ши…ок… ши..ок… и вновь – пс.ссс. сы.. иии.
Операция повторилась с левой грудью…
- Умничка моя. Лапушка. Теперь можно и «силикошечки» приладить.
Мой «предмет вожделения» был вывернут наизнанку и обратным движением утвердился на холмиках, надежно склеившись с освобожденным от второй защитной пленки пластырем – одним и потом с другим. Хотя нет. Это было не моим «выбором», а чем-то другим. Я понял это, когда Мамочка склонила голову к «силикошечкам» и захватила зубами сосок. Покусывая и посасывая она неумолимо тянула его сквозь отверстие в их верхушке. Было то больно, то до дикости приятно, и хотелось продления этого до бесконечности и еще чего-нибудь дальше и большего. Сломленный алкоголем признак мужчинистости, понукаемый судорогами мурашек удовольствия, обрел «второе дыхание» и принялся бороться с пуховостью одеяла, а низ живота начали захлестывать волны наслаждения.
- А…аа
Словно боясь спугнуть «чудность мгновенья» Светка осторожненько проскользнула надо мной, попутно оттесняя ногами одеяло и заменяя его собой. Полы махрового халата собственной жизнью опали следом, прикрывая нас обоих. Мой сосок, опять покусываемый и посасываемый, вновь тянется вверх, ее колени все сильнее сдавливают мои бедра, а Мамочкины пальчики уже втирают что-то вяжуще-клейкое под кромку свободной пока «вишенки». А «вишенка» распухала сама и ревновала к своей сестре. И (О счастье!) наконец тоже попала в плен губ, а сестра забилась в конвульсиях, угодив в клейкость той же субстанции.
- Лапушка моя… Заинька… Ягодка…
Ее редкие безсвязности, в паузах отстранения от соска, давили на корню мельчайшие попытки шевеленья лучше любых веревок и цепей. Руки потянулись обнять, Мамочка неуловимо сменила положение, и робкая попытка была немедленно пресечена их заточеньем под мою же спину. Она проскользнула чуть вперед, как асфальтоукатчиком проминая животом «естество» и кнут боли от этого сменился пряником поцелуев, покрывающих мои глаза, мочки ушей, ямку подбородка, шею. Каплей воды она начала стекать ниже. Ключицы, ложбинка грудей, кружево бюстгальтера скользнуло по животу, а язычок уже исследует кратер пупка. Меня трясло как осиновый лист на ветру, бросало то в жар то в холод, молниями, испепеляя, било по мужской отличительности…
- Ягодка моя. Солнышко. Сладенькая. Желанная…
Местоименность изменилась, хотя в этом полубессознательном состоянии экстаза чувств я уже не мог с определенностью сказать кто я и что я.
- Миленькая. Ты так дрожишь. Потерпи еще немножечко. Сейчас тебе будет легче. Сейчас. Сейчас…
Пальцы сжимаются и захватывают готовую взорваться плоть, пока мои напряженные вены не пресыщаются кровью до предела. Уверенная рука держит меня так какое-то мгновение, пока моя твердость и готовность не кажутся неизвестно по каким критериям достаточными и начинает бинтовать чем-то похожим на пеленку, стягивая вперед кожицу капюшона и превращая все мое в подобие кокона и, уже поверх него, медленно возвращает назад, к самому корню, и повторяет эти движения, не изменяя ритма, едва заметно увеличивая сжатие в конце хода. Настойчивость каждого хода возрастает почти с механической четкостью. В краткий миг просветления меня поражают ее глаза. Широко раскрытые и в то же время с некоторой брезгливостью взирающих, следящих за исполнением работы, которую выполняет рука. Я испытываю мимолетное удивление, больше рассудочное, чем сексуальное, перед талантом и энергией, с которыми она подчиняет меня своим желаниям. Ошеломляющее чувство охватывает меня при каждом движении ее руки. Головокружение от неудержимого возрастания давления притока семени, ее настойчивая устремленность и даже сверхъестественные возможности подчинять, - заставляет понять, что она старается не столько для того, чтобы доставить мне физическое наслаждение, сколько для того, чтобы освободить меня от бремени моего раскачивания между Инь и Янь. Как бы я хотел, о Боже, чтобы это, наперекор всякому здравому смыслу, длилось как можно дольше! Но почему моя сладкая Прогрессорша должна медлить? Ее рука становится все настойчивей. Ее движения неумолимы. И вот наступает момент, когда я готов взорваться, раствориться, провалиться в небытие окончательно... Пусть эта женщина освободит меня от родных генов, определявших мою сущность! Любовный напиток, которым я заносчиво хотел одарить ее миг и бездну времени назад, ненужностью пропитывает кокон и иссякнув запускает мутацию лилипутизации главной мужской гордости. Самомнение случайно просочившееся вниз, которое я годами носил в себе и пользовался от случая к случаю, и лишь год или два назад начавщий иногда , от трещинок сомнений и подспудных желаний, давать сбои надежности аппарат, уже высыхает на моей коже вместе с патетической легкостью обманов и фальшивых радостей побед над «закадренными» партнершами. Капля воды стекает еще дальше, и, на миг покачавщись вправо – влево, растекается поудобней. Тоненький пальчик облизывается и запечатывает мои губы и слова. Чуть не сорвавшиеся, и, могущие разрушить чудо. Он, немного замедлив, раздвигает их половинки и скользит вглубь. И мне чудится, что через него в меня втекает медовый сок, который постепенно перемешивается с флюидами моих вен. С невыразимым наслаждением я ощущаю этот летучий вкус в горле. И я втягиваю, втягиваю его как можно глубже. Тонкая эфирная связь наших непохожих тел пробуждают во мне неудержимое желание сходства. Может, оно всегда было во мне, уснувшее, пока этот толчок не помог мне понять его в полной мере? Очарованность не исчезает даже после ее отстранения от меня. Хоть я и тянусь каждой клеточкой за ней.
- О! Моя богиня!!!
Ее глаза теплеют, и тут же становятся колючими льдинками, скользнув взглядом по никчемности отростка.
- Я не люблю мужскоистость.
Мне становиться стыдно и я сжимаюсь в комочек.
- Но мы можем это спрятать. Пока.
- Да.Да.Да… Спрячь его. – вопит моя обнавленная душа.
Моя богиня наклоняется, поднимает с пола что-то еще, присаживается спиной ко мне. Вновь шуршат разрываемые упаковки. Руки гладят внутреннюю поверхность бедер, и я вновь впадаю в транс. Я не вижу, что она делает. Только чувствую ее руки и какой-то предмет в них. Под давлением пальчиков иссушенные яички прячутся в пазухи и их попытки проскочить обратно в мошонку пресекаются рожками в нижней части кожаной накладки, перед этим вдетой своим цилиндрическим наростом-отверстием в центре по тому самому, вызвавшего брезгливость отростку. Верхняя его часть временно крепиться латкой пластыря. (Так вот зачем была нужна «лысая» прическа!) И непрерывное:
- Заинька. Лапушка. Умничка. Сладенькая моя…
Скукоженный отросток подтягивается вверх, туда же попадает пустой мешочек мошонки и стягивается ремешком цилиндрического обрамленья. Боковушки накладки клеятся опять, а ремешки V-образного его окончания, оборачиваются вокруг бедер и скрепляются плоским зажимом. Вжикает молния, стопорный зубчик чуть слышно клацает принимая в себя ее бегунок – и червячок надежно замурован в келье между ног.
Руки богини поочередно нежно приподнимают мои ноги и вкладывают в шелковые стринги. Пальчики бережно и ласково распыляют ароматный косметический тальк по междуножью, слегка надавливая, принуждают повернуться на бочок, массируют и растирают по булочкам ягодиц, переворачивают дальше одновременно подтягивая скользкость трусиков в место назначения, оглаживая и расправляя их складочки… Пальчики складываются лодочкой и месят, месят тесто моих булочек.
Это волшебное чувство осязания... Разве думал я, что возможно такое блаженство в момент преобразования в женщину? Я весь превращаюсь в один обнаженный нерв. Прикосновения, трения и пожимания, шлепки и торопливый бег язычка в основании шеи вновь возносят меня к пику оргазма - женского оргазма, без гейзера семени и бестолковости фрикций. Приносят мне взрывное, ниспадающее по синусоиде оргазменное наслаждение и … и - расслабленность облегчения после буйства нетерпеливых укусов и упругой работы губ. Я интуитивно чувствую, что моя богиня отбросила настороженность неприятия присутствия мужского (ОНА УСЛЫШАЛА ВО МНЕ ЖЕНЩИНУ!!!) и сама начинает пылать в страсти.
- ДЕВОЧКА МОЯ!!! СДЕЛАЙ МНЕ ХОРОШО!!!
И я пробуждаюсь от летаргии пассивности! Руки нашаривают рукава халата, застежку бюстгальтера и отбрасывают их прочь. Губы льнут к губам…и истеричным страхом в уши:
- Усы!!!
Сорвавшейся пружиной, перекатываясь, летит к краю кровати, не жалея маникюра рвет шухлядку прикроватной тумбочки, захватывая его содержимое обеими руками, сжимаясь назад, что-то теряя по пути, наваливается на меня всем телом и нисколько не заботясь о моем комфорте, оставляя длинную царапину на щеке сломанным ногтем, натягивает мне на голову маску – погружая в глухоту и, от ее перекошенности, в полуслепоту. Свободен только рот и то только на миг. Ее руки прижимают мою голову к себе и тут же мои губы, будто только этого ждали, жадно впиваются в разбухший сосок. Дерзкий язык охватывает и обволакивает ее «вишенку», покручивает, вертит, как бы пытаясь заглотнуть, засасывает до самой глубины и, дразня, неожиданно замирает на нем; его прикосновения, быстрые и горячие, его легкая игривость, нежность, и вдруг какая-то бережная неторопливость и отзывчивость приносящие восхитительные передышки, и, вновь бешеный натиск, долгий как полярный день.
Я сам начинаю ощущать себя ее «вишенкой», находящейся во рту, который любит меня, погружаясь в мои объятия. Его щедрость будит у меня под кожей какой-то нежный пульсирующий электрический ток, который растекается по моим ногам, по животу, до самой груди, заставляя твердеть соски. Накапливаю эту драгоценную энергию, предвкушая момент, когда конденсаторы моего тела превратят ее снова в разряды молний.
Но кровь, совсем по другому, чем в прошлом, медленно вливается в мои сладострастные вены, уже не возгорается огнем, который совсем недавно уже бы выплеснулся, как стон души: она лишь орошает и греет «плененного». Ее текучая свежесть соединяется с секретами неведомых желез, и они увлажняют мою опухоль крупными каплями своей росы. Я опускаюсь все ниже и ниже с ее холмов, ползу минутной стрелкой вокруг оси, которой стал «пленник», прокладывая языком, губами и поцелуями тропу в ущелье и пещерке в нем. Я плавно удаляю влажное препятствие на пути тропы и тряпичная бабочка упархивает прочь. Губы припадают к сочащемуся источнику и пьют, пьют его не находя насыщения. Колени проскальзывают по гладкости простыни. Ее руки все настойчивее вжимают меня в ее лоно, потом, проскальзывая под животом, обволакивают мной себя. Живот к груди, грудь к животу, язычки как мельницы в самом «соромном». Мой в ее, а ее, сдвинув тесемку, в моем. Холодя по спине движется предмет и эстафетной палочкой переходит мне в руку. Я знаю что это, и начинаю бережно -нежно вводить его в глубины раскрытой лилии, а потом все быстрей, не выпуская из губ маленький вырост. Брызги сока уже давно увлажнили мою маску и она скользит как перышко в строго ограниченной бедрами клетке. Лилии уже мало размера тычинки и увеличенная его копияприходит ему на смену. А прежний … Каким-то шестым чувством слышу его приближение к моей розочке, миг неожиданного раздвижения ее лепестков, очарованье заполнения и ритмические синхронные звуки, призывно отдающиеся в моих мускулах, побуждая их к чувственному танцу, сначала медленному, потом все более смелому, который захватывает меня в свой безумный ритм. Слитный КРИК НАИВЫСШЕГО Блаженства. И темнота навалившегося беспамятства от нее…
Мы медленно, рывками, размазывая негаданные слезы счастья, выплывали, сплетясь в единый клубок из него и очнувшись еще теснее сплелись поцелуями и объятьями… В краткий миг расцепления Света не переставая ласкать мои ягодицы с намертво запломбированной розой, прерывисто хрипло вновь начала безсвязно шептать:
- Девочка. Моя- моя. Сладкая. Желанная. Борю…Нет.Н ет.нет. Бо.. Бэйби… ДА!!! ТЫ СТАЛА МОЕЙ БЭТ…. Бэтти. Бэтти. Бэт. И вновь растворила меня окрещено-новорожденную в поцелуях…

P.S. Это была первая из возникавших впоследствии ночей, когда я не возвращалась домой.
11.01. 200…. года
Целую,Бэт……..

От автора.

Как бы я хотел действительно стать Бэйби. Я постоянно появляюсь на том базарчике. Будто бы намазано там чем то, и тебя туда влечет… Тянет подспудно… Меня – очень часто в последнее время. Может произойдет чудо. А может это чудо подаришь ты? Верю. Надеюсь. Жду..

"Раскладку" 2 перенес отдельной темой. Далее только кэпшены под первую и вторую часть.
Вторая часть - http://forum.julijana.ru//index.php?topic=5572.0
Третья часть - http://forum.julijana.ru//index.php?topic=5475.0

[GB]

а дальше что?

[Мила Белотелова]

- Ну вот и будешь моим подарком! Приходи с сороковником к шести. Понял!?
И я пришел…

Перед днем рождения жена спрашивает мужа:"Дорогой, что ты мне подаришь?"
- Я тебя трахну!
- А я не дамся!
- Ну и оставайся как дура без подарка!

[alexbragin]

Мне понравилось!
Особенно то, как хорошо передано настроение и состояние "главного героя": много "срабатывающих", подкрепляющих деталей, звуки, ритм в голове, в это настроение сразу "включаешься", оно не пропадает, даже когда в повествовании продолжается развитие сюжета.
Не в качестве придирки, а скорее как отражение интереса к деталям: мне показалось, что от бритья волос в подмышках до бритья других волос - получился не очень мотивированный скачок, ведь эмоционально это весьма разные области и соответственно такой переход не мог не отразиться? Нет? Я не прав?

[Алёна Кирумова]

Красиво
Ждем продолжения!

[lenna]

Не ужели не надоело штамповать эти уродливые картинки?

[lenna]

Не надоело? Продолжай тренироваться дальше. Наздоровье.

[Sasha47]

Lenne.
По созвучию - ленивой.
Ми-илла-й-я ты спервась напипиши аль переведи аль нарисуй чтой либо а уж засим пальчонками кликать рецензухи будь...

Не обращай внимания на болтунов, которые сами ничего сделать не могут. Мне картинки нравятся (не скажу правда, что все, но это просто у каждого свои предпочтения). Прошу продолжай дальше

[Alisa77]

Картинки улет, просто надо еще и фантазию свою включать (по тексту пьесы))))

[Alisa77]

А реально ведь цепляют картинки. Качество тут вообще не при чем, главное - выдержанные пропорции, изгибы и формы.
Даже хочется в движении все это посмотреть и с озвучкой)))