Жизнь в превращении (lesbi, xxx18+))

[Елена-Людмиле (GUEST)]

Жизнь в превращении.

Я стояла на остановке и радовалась только что купленным сапожкам, которые хотя и были на высоких каблуках, сидели упоительно, мягко, уютно. Впечатление усиливалось чулками с резинками, которые я стала носить вместо колготок. Колготки все время съезжают, а резинки так приятно тянут вдоль ног... . Я полюбила ездить в троллейбусах с тех пор как стала женщиной. Троллейбус – источник наслаждения и грез, но только днем, когда мало народа. Я ехала от Киевского вокзала до Бородинской панорамы, всегда выбирая именно этот маршрут, потому что здесь можно было встретить приятных молодых женщин, которым днем делать особенно нечего. Мне доставляло неизъяснимое удовольствие ловить на себе их внимательные взгляды. Я понимала, что в большинстве случаев они просто оценивают мою одежду и мое умение ее носить, но мне нравилось думать, что меня мысленно раздевают, мысленно щупают грудь, мысленно влажно и с захлебывающимся стоном целуют туда, где у меня от этих мыслей уже так влажно, что пора зайти в какое-нибудь кафе и в туалете сменить трусики. Иногда я садилась рядом с понравившейся мне девушкой и ненароком прижимала свою коленку к ее. Я обожаю их – ни разу ни одна не отвела ногу в сторону, но почти никто не поддержал разговор, когда я пыталась его завести.
Однажды я остановилась возле девушки, сидящей с краю, чуть повернув ногу в проход. Мне удалось встать так, что ее нога оказалась между моих, и я стала постепенно сводить колени. Девушка покраснела, но сидела молча, только отвернулась в сторону окна. Когда народу стало больше, а в проходе тесно, я вдруг почувствовала на своей ноге выше колена, уже практически под юбкой (боже мой, какое наслаждение носить короткую юбку!) маленькую девичью руку. Ее пальчики слегка шевелились, поглаживая мою гладкую в тонком чулке ногу. Я чуть не застонала от наслаждения этим робким касанием и сжала ее ножку еще сильнее, мои же ноги задрожали, и она это видимо почувствовала, так как ее рука резко сжала мне ногу и пошла выше. Я текла. К этому дню мой бывший членик совершенно усох и превратился в небольшую шишечку, которая только набухала в момент возбуждения, но текло из нее при этом очень сильно.
Не знаю, чем бы это все кончилось, но сидящая перед моей красавицей пожилая женщина повернулась и сказала, взглянув на нее:
- Людмила, нам выходить!
Девушка резко отдернула руку, повернулась, встала и не глядя на меня стала пробираться к выходу вслед за пожилой женщиной. Я за ними. Я была так возбуждена, что сначала даже не чувствовала своих чудесных сапожек и тугих резинок чулочков. Дыхание мое успокаивалось с трудом, и я чувствовала, что лифчик стал тесным.
Женщины вошли в аптеку и я вслед за ними. Там они долго ходили вдоль стеллажей, я шла параллельно и в какой-то момент девушка заметила меня. Ее глаза заблестели, щеки вспыхнули – она стала необыкновенно хороша. Улучив момент, она прошептала мне на ухо:
-Встреться мне на улице, как старая подруга, меня зовут Людмила!-
-Я знаю, - прошептала я в ответ и быстро пошла на улицу.
На улицу они вышли через несколько минут. Я пошла им навстречу и радостно вскрикнула:
- Людочка! Как я рада тебя видеть! Здравствуй, родная!-
До сих пор я могу подписаться под каждым из этих слов. Людмила радостно засмеялась и потянулась ко мне для поцелуя. Мои губы встретились с ее губами и застыли на мгновение. Я попробовала коснуться ее губ еще и языком и вдруг ощутила подрагивающий кончик ее язычка. Она резко отпрянула и оглядела меня, как будто давно не видела. В общем-то, так оно и было.
-Как ты хорошо выглядишь!- сказала Людмила, глядя на меня сияющими глазами под огромными ресницами.
-Ты все равно лучше! – выдохнула я.
-Знакомьтесь Мария Петровна, это Леночка, мы вместе ходили в школу,- сказала затем моя новая подруга. Как она угадала мое имя – загадка. Мария Петровна внимательно оглядела меня и отвернулась. Ей было лет пятьдесят - пятьдесят пять, она было довольно толстая и неприветливая на вид.
-Хорошо хоть не мама,- подумала я.
-Зайдешь?- спросила Людмила.
-Конечно - ответила я, и мы пошли во двор, Мария Петровна шла впереди.
-Кто она?- спросила я, улучив минутку.
-Мать моего мужа, попросту свекровь - ответила моя желанная новая подруга.
Пришли домой, разделись, попили чай на кухне. Потом мы с Людмилой отправились к ней в комнату, а Мария Петровна уселась перед телевизором.
Людмила присела на кровать и пристально взглянула на меня. Я расстегнула кофточку, потом освободила грудь. Соски так долго стесненные тканью выставились вперед и потемнели, ныло внизу живота. Я сделала шаг вперед, а Людмила, потянувшись ко мне, взяла сосок губами и потянула на себя. Мою грудь как будто обдало какой-то волной, она вздрогнула, как мне показалось, помимо моей воли, и в рот Людмиле брызнула струйка белой жидкости. В этот миг я почувствовала туманное томление в обеих грудях и желание раствориться в Людмиле.
-Ты что, беременна?- спросила она. Что я могла ей ответить? Скорее всего, у меня наступила ложная беременность из-за постоянного сильнейшего возбуждения без разрядки. Но не могла же я ей это объяснять сейчас! Тем более что мне стало очень хорошо.
Людмила больше и не спрашивала, она сосала мою грудь, стимулируя ее языком, я вновь и вновь чувствовала сокращение молочной железы, и видела, как Людмила жадно глотает обильно впрыскиваемое в нее мое молоко. Я была как в тумане, Людмила меняла одну грудь на другую и стонала все громче и громче. Она была близка к грудному оргазму.
Внезапно открылась дверь, и я увидела Марию Петровну. Меня поразил не ее приход, подсознательно я все время это допускала. Меня поразил ее вид. Она вошла совершенно раздетая в туфлях на высоких каблуках. Ее губы были ярко накрашены, в глаза бросались руки с ярко красными ногтями, украшенные множеством тяжелых перстней. На одной ноге был надет тонкий золотой браслет-цепочка. У нее был большой живот, но он странным образом ее не портил, наоборот придавал особую привлекательность. Между ног ее не было ни одного волоска, губки были надуты возбуждением. Ее груди отвисли, но были еще хорошо наполненными, а соски – наш женский главный индикатор – выпирали неестественно сильно.
Она подошла к нам и опустилась на колени рядом с Людмилой, взяла мою вторую грудь и принялась сосать также жадно как она. Две мои груди прыскали все чаще, но все меньше – молоко кончалось. Я была близка к обмороку. Так сильно я еще не заводилась ни разу. Через минуту я вдруг почувствовала как у все сильнее и сильнее потянуло внизу и вдруг возникли волнообразные судороги, сначала никакие по ощущению, а чуть позже сопровождающиеся невероятным наслаждением, описать которое просто невозможно. То, что я испытала с двумя этими женщинами, не идет ни в какое сравнение с мужским оргазмом (Я-то знаю, что говорю!). Это непередаваемое наслаждение во время которого можно умереть с радостным криком на губах. Мой женский крик так возбудил моих обеих сосочек, что они оторвались от моей груди и впились друг другу в губы, жадно работая языками и срывая остатки одежды с Людмилы.
Чуть позже мы втроем лежали на большой кровати, я целовала восхитительно большие во все смыслах губы Марии Петровны, вводила между ними язык, ласкала клитор и довела ее до стонов, хотя, по-моему, она так и не кончила. Людмила все это время быстро водила ручкой у себя между ног и кончила несколько раз. Потом они опять сосали мою грудь, и опять им досталось довольно много молока, а я опять испытала чудо.
Уйти от них было так трудно... . Когда с работы пришел муж Людмилы, мы пили чай на кухне.
Меня провожали обе женщины. Мы поцеловались на прощание, и я ушла. Боюсь, что мужу Людмилы сегодня ничего не досталось.