Mary J. Spark Перемены.
За окном была уже кромешная мгла. Только огоньки редких светящихся окон выхватывали частички видимого мира из мрака ночи. Мы сидели у меня в квартире, на кухне, за старым, обшарпанным столом и пили пиво. Такое случалось все реже и реже, но сегодня нам это удалось. Попить с друзьями пива становилось все трудней. Вы не подумайте, что "попить пива" это лишь значит выпить определенный алкогольный напиток. "Попить пива" - это некий ритуал. Пиво здесь выступает лишь как предлог, некоторая связка, которая служит для инициации встречи старых друзей. "Попить пива" - это значит посидеть, поговорить "за жизнь", узнать что происходит с твоим другом, что он думает, как живет... И все трудней сейчас стало "попить пива". Стремительный век. Стремительная жизнь. Не всегда успеваешь за событиями, происходящими вокруг.
- Что ты хочешь? У всех своя личная жизнь, все просто погибают в повседневной суете... Это называется быт...
- Не-ет! - тянул я. - Это чистой воды эгоизм. Зачем звонить человеку, если от него ничего не нужно? Обойдусь без него...
- В чем-то ты прав - человек - существо сугубо эгоистичное.
- А почему, вот, не позвонить, узнать как дела, пригласить в гости?
- Ой, перестань! Скажи мне кого ты сейчас хотел бы видеть перед собой и пить с ним пиво?
- Ты знаешь, пожалуй никого... ну кроме тебя конечно, ведь сидим и пьем.
- Вот видишь - сам никого видеть не хочешь.
- Да не в этом дело.
- А в чем?
- Странно получается, когда ты можешь кому-то что-то сделать - ты - лучший друг, когда же нет, то и знать тебя никто не знает. Противно все это. Все друзья куда-то подевались. Никто, ты понимаешь, никто...
- Да что ты заладил "не нужен, не нужен". Вот ты! На кой хрен ты мне сдался? Я же у тебя, и сидим мы пиво трескаем. А то придумал себе отговорку, мол не нужен он никому. Бежишь от окружающего мира.
- Ты еще спроси есть ли у меня цель в жизни? - пробурчал я.
- Нет, это я у тебя спрашивать не буду. Но пытаться бежать от реальности не советую.
- А разве твоя операция - не побег. Ты же голова - такую вещь написал, да в одиночку. Тебе ж денег сразу отвалили - гору, а ты...
- Так было надо...
- Не понимаю я тебя, Женька.
- А меня не надо понимать, принимай как есть... Открывай еще.
С шипением открылась очередная бутылка Тверского Темного. В коротком промежутке межзвучья тишина кухни почти ощутимо ударила по барабанным перепонкам. Громко тикнули ходики, скрипнула половица. По коридору, шаркая тапочками прошла мама. Появившись на секунду в дверном проеме она подозрительно посмотрела на нас и исчезла. В ее взгляде я уловил укор и тень презрения. Укор, по всей видимости, предназначался мне, презрение - Женьке.
Я вспомнил школу. Мы с Женькой были лучшими друзьями. Дружили с первого класса. Потом в классе седьмом поссорились и почти год не разговаривали друг с другом. Помирились мы по Женькиной инициативе - ошибки были признаны, обиды - прощены, мы стали дружить еще крепче. Мы вновь начали списывать уроки друг у друга. Женька у меня химию, я - алгебру. А уж Женькины программы для компьютеров были выше всяких похвал.
- Саш, ты помнишь Самурдинова?
- Драчун такой? Он вроде с нами только до восьмого класса учился. Плохо, а что?
- Пару месяцев назад его убили.
- Как?
- А вот так! Он в мафии какой-то был. Сам понимаешь - разборки, и все такое. Вот и грохнули где-то на Кольцевой. От машины одно решето осталось...
- Да-а-а...
- Вот тебе и жизнь прожил.
- Я думаю может попытаться одноклассникам собраться, как ты считаешь? Ведь тогда, на трехлетие выпуска собрались.
- Думаю теперь это глубоко безнадежное дело.
- Вот от этой безнадежности мне и тошно до смерти.
- А ты что считал, что жизнь это развлечение какое-нибудь. Вся жизнь это безнадежность. Ты движешься во времени к своей смерти, быстрее или медленнее, в зависимости от обстоятельств. И свернуть с этого пути невозможно, даже нет надежды - она не может появиться. Вот что такое безнадежность. А все что ты переживаешь на этом пути - мелочи.
- Ты же не...
- У меня не было другого выхода. Но это не была безнадежность. Это просто текущие обстоятельства, с которыми, как видишь, оказалось можно справиться.
- Ну ты даешь!...
- А что?
- Да нет, просто по-твоему получается, что все - суета сует, а главное - что мы умрем?
- Нет. Главное, что мы живем! Живем сегодня, живем завтра. Главное есть процесс жизни. Человек - эгоист, и в своем эгоистичном порыве только и живет. Не будь у него этого эгоизма - застрелился бы тут же.
- А-а-а, да ведь "это все мелочи", - съязвил я.
- Из этих мелочей и состоит существование. В общем масштабе жизни они выглядят незначительными событиями и фактами, но не будь их - не будет и самой жизни. Получится так, что начальная точка приблизится к конечной и все закончится в один момент, не успев начаться.
- Эка заумно у тебя получается.
- Моя псевдофилософия.
- Что-то я тебя не понимаю! То ли это сплошной пессимизм с ожиданием неминуемой смерти, то ли глупая радость существования сегодняшнего завтрака, ужина и обеда, граничащая с гедонизмом.
- Два взгляда на жизнь. Стакан на половину пуст или стакан наполовину полон. Так всегда будет.
- Ты то как считаешь?
- Я считаю, что "в стакане лишь половина воды". И в любом случае ее надо пить.
-Ладно... Пить, кстати нам уже нечего.
Стукнули часы. Половина двенадцатого. Обычно это было первое предупреждение - в компании все начинали "собираться" домой. Еще есть время успеть на метро, но уже достаточно поздний час, чтобы считать вечеринку удавшейся и затянувшейся до наиболее вообразимого культурного предела. Устойчивость и степень прямохождения гостей в расчет не принимались.
- Ты когда уезжаешь? - наконец задал я вопрос, почему-то терзавший меня, хотя видимых причин для беспокойства я не находил.
- Послезавтра, вечером.
- На долго?
- Не знаю. Первичный контракт на полтора года. Потом они посмотрят.
- Они тебе не доверяют?
- Может быть. Это их право.
Пиво кончилось. Надо было закругляться, но что-то все еще терзало меня, какая-то недосказанность, что-то недоговоренное...
- Мне пора - метро закроют.
- Да, пожалуй...
- Ты меня проводишь?
- ...Конечно!
Черт возьми! Я никак не мог привыкнуть к этому. Слишком долгой была пауза перед моим "Конечно". Как будто я обдумывал что ответить. И вообще о чем я думаю? Что подумает Женька? И как теперь с ним обращаться? Вернее... с ней. Истратив все заработанные за последние десять лет деньги, он уехал куда-то на Тибет к каким-то не то китайским, не то непальским хирургам-чудотворцам и вернулся координально изменившим свою внешность и главное - пол. Мой друг Женька стал красивой женщиной и тем не менее остался тем Женькой, которого я знал с детства. Что-то изменилось в его характере и поведении, появились незнакомые черты, свойственные, пожалуй, только женщинам, но простецкий парень все же остался в нем... в ней. И этот "парень" приезжал попить со мной пива, поговорить "за жизнь", вспомнить школьные годы.
- ... Перестань.
- Но... - Я было попытался помочь ей одеть пальто, но получил по рукам.
- Брось... Не бери в голову.
Одевался мой друг стильно, без всяких намеков на какой бы то ни было юнисекс или бесполую моду бесполых особей неопределенных кругов определенного пошиба. С самого детства Женька обладал безупречным вкусом и чувством стиля. Став женщиной он использовал это на все сто процентов. К его, теперь ее, одежде нельзя было придраться. Никакого мальчишества, никаких поблажек. Ослепительной белизны шелковая блузка на выпуск расшитая какими-то восточными узорами говорила о нечеловеческой опрятности и аккуратности. Черный элегантный брючный костюм, пожалуй только подчеркивал преображение фигуры, а не скрывал какие-то недостатки. Длинное до пят черное кожаное пальто с меховой оторочкой и невысокие черные же сапожки довершали картину, и делали ее точеную фигуру абсолютно неотразимой.
- Знаешь, смешно, но единственное, что дается мне пока с трудом так это туфли на шпильках. Очень неприятные ощущения.
- Привыкнешь, - Буркнул я, натягиваю куртку и снимая позвякивающие ключи с гвоздика у зеркала. - Пошли...
- ...ну что? Прощай?
- Почему "прощай"? - Удивился я.
- Потому что мы можем и не увидеться больше.
- Неужели?
- По крайней мере все может затянуться лет эдак на десять. Так что сам посуди, скоро ли увидимся?
- Жаль... - Я отвел взгляд и стал тупо рассматривать собственные ботинки.
- Саш, перестань мучиться этим глупым вопросом. Это не может быть любовью, мы как были так и остались просто друзьями. Все твои мучения от гормонов, которые гоняет в тебе мое новое тело. Мне оно тоже "сигнализирует", но ведь это не чувства, это - биохимия. И ты сам это прекрасно понимаешь. Да и потом, представь: ты и я...
- Перестань, это так... так...
- Вот, ведь сам понимаешь - не получится ничего из этого. Оставь. Забудь.
- Попробую.
- Ладно, до свидания мой милый друг Сашка. - Она осторожно приблизилась к моему лицу и поцеловала. Поцеловала как-то неопределенно - не то в губы, не то в щеку. Нагрянул горячий вихрь сладкого дыхания перемежаемый с терпким ароматом какой-то изысканной косметики и еле заметными остатками пивного хмеля. Быстро отняв лицо она отвернулась и в одно мгновенье упорхнула в открытую дверь станции метро, а я остался стоять, с обоженной щекой и еще долго неподвижно наблюдал как холодный ветер февраля крутит падающие колючие снежинки.
Они встретились лишь случайно. Через двадцать лет. Она первое время часто писала ему из-за океана, но когда начался Китайский Кризис сообщение между материками прервалось. Наступали трудные времена. Опустился новый Железный Занавес, мир опять поделился на чужих и своих. Они оказались по разные стороны этого раздела. Рутина и борьба за выживание в условиях почти умирающей экономики и полувоенного времени затянули его в водоворот повседневной суеты. Он почти забыл ее. Пару раз был женат: первая жена - его бывшая сокурсница - от него ушла, от второй ушел он сам, оставив последнюю надежду найти счастье и покой в этом сумасшедшем мире. Вспоминал ли он своего друга в эти моменты? Скорее нет, чем да. Она стала для него каким-то полузабытым виденьем, приходящим только на мгновение в моменты пробуждения от тяжелого беспокойного сна.
И вот однажды в ноябре у него дома раздался телефонный звонок и голос старой женщины, представившейся двоюродной теткой Евгения, извиняясь, просил его помочь с похоронами матери его ближайшего друга, так как родственников почти не осталось, а на стене рядом с телефоном написан этот номер с комментарием "Сашка - старый друг - поможет всегда". Он сначала не понял о ком речь, но через мгновенье все для него прояснилось - умерла Женькина мать. Конечно никого не осталось - отец умер лет через пять после Женькиного отъезда, как раз в разгар Китайского Кризиса. Он долго болел и ничто не могло ему помочь. Женька любил своего отца, но после Женькиного "преображения" они так и не нашли общего языка, а приехать ему тогда не дали. "На этот раз она должна приехать" - мелькнуло у него в голове. "Но, скорее всего, не получится - наши международные отношения еще так хрупки после подписания Мельбурнского Документа - ее не пустят сюда."
Они встретились на похоронах. Она, все-таки, приехала. С ней был ее муж и двое сыновей. Приемных сыновей. Мальчикам было почти по десять, они были русскими сиротами из второй волны Русских Беглецов, потерявшихся где-то в Гоби, когда через границу хлынули толпы беженцев. У них была почти идеальная счастливая семья.
Они перекинулись несколькими фразами. Она поблагодарила его за помощь, расплакалась, сказала, что неимоверно устала за эти годы, устала вспоминать места, где никогда не будет, людей с которыми никогда не увидится, устала молчать по поводу своего прошлого и устала бояться будущего... но через мгновение уже взяла себя в руки, сказала, что все хорошо, что она счастлива, что им уже надо ехать, так как специальная виза действует лишь двадцать четыре часа и им надо успеть на самолет в Тель-Авив, откуда они полетят дальше - домой, за океан. Она поцеловала его точно так же как двадцать лет назад, а он остался стоять, как и тогда, упершись взором в свои испачканные кладбищенской грязью ботинки, с обоженной щекой и еще долго наблюдал как падают первые ноябрьские снежинки.
1998-1999
Все персонажи, события, обстоятельства и сюжет данного повествования вымышлены и не имеют прототипов и параллелей в реальном мире. Любое сходство персонажей и событий с реальными лицам и их действиями является совершенно случайным. Автор повествования не несет ответственности за случайное сходство описанных событий и людей с реальными.
2001 © Евгений В. Маринин
Перемены (t*)
Модератор: Ириша
Re: Перемены
мне понравилось.
Re: Перемены
Романтично...